Возвышение Рима в Италии

Античные писатели рисуют рим­скую общину после изгнания Тарк- виния как сильное государство Лация, теснимое со всех сторон врагами, но смелыми военными действиями и му­дрой внешней политикой отстаивающее и расширяющее свою территорию. Эта концепция создалась в ту пору, когда Рим стал могущественным государством Запа­да, и не соответствует тому реальному со­отношению сил, какое создалось в Лации после изгнания этрусков. В действитель­ности Рим потерял то значение, какое он приобрел во времена этрусского господ­ства. Это видно из того, что археологиче­ских памятников, относящихся к V в. до н.э., найдено меньше, чем памятников VI в. Из керамических изделий лишь не­сколько экземпляров являются велико­лепными аттическими произведениями. В остальном — это продукты местного про­изводства. Продолжая отчасти те тради­ции, которые создались в предшествую­щий период, они уступают своим образ­цам по исполнению; встречаются керамические произведения, которые возвращаются к старым итало-латинским формам. В V в. не создается зданий, по­добных храму Юпитера Капитолийского. Все это говорит о нарушении тех экономи­ческих связей, какие созданы были в эт­русский период. Риму приходится вести напряженную борьбу со своими сосе­дями, в то же самое время происходит ожесточенная борьба внутри молодого складывающегося рабовладельческого государства. На севере Риму пришлось вести борьбу с этрусками, не миривши­мися с потерей гегемонии над Лацием. В традиции борьба эта отражена в полуле­гендарных рассказах о Порсене, царе эт­русского города Клузия. Эта война закон­чилась для Рима неудачей, однако в по­зднее время появились легенды, приукрашивавшие историю, рисовавшие мужество и патриотизм предков.

Гораций Коклес, прикрывая отступле­ние, вместе с двумя храбрыми римляна­ми сражался против множества врагов. Юноша Муций Сцевола решил убить Пор- сену. Он проник в неприятельский лагерь, но вместо царя убил сидевшего рядом с ним писца. Порсена предлагал Муцию выдать сообщников, угрожая жестокими пытками, но тот сам по­ложил правую руку в огонь и не из­дал ни одного звука, пока тлела его рука. Это мужество и опасность, какая грозила Порсене, побудили последнего заключить с рим­лянами почетный мир. Знатная де­вушка Клелия была отдана Порсе­не в качестве заложницы. Обманув стражу, она вместе с другими рим­лянками переплыла Тибр и верну­лась в Рим. Но сенат, опасаясь, что Порсена будет считать договор нарушенным, вернул Клелию обратно. Порсена почтил ее доблесть и разрешил ей вмес­те с несовершеннолетними за­ложницами вернуться на роди­ну. Соотечественники постави­ли Клелии конную статую.

Эти легенды создавались в патрицианских родах, и некото­рые из них носили этиологиче­ский характер. Легенда о Муции должна была объяснить проис­хождение прозвища Scaevola — «Левша», а легенда о Клелии — изображение девицы на коне, находившееся в верхней части Священной улицы. После заключения союза с латинскими городами начались войны латинов и римлян про­тив эквов и вольсков.

С этими войнами связан ряд популярных римских легенд. Осо­бенно много споров среди истори­ков вызвала легенда о Кориолане. Марций Кориолан, отличавшийся храбростью и получивший свое прозвище за успешный штурм го­рода вольсков Кориол, был убеж­денным аристократом и противни­ком плебеев. В Риме был голод, но удалось получить хлеб от сици­лийского тирана. Кориолан пред­ложил продавать хлеб по старой цене лишь в том случае, если пле­беи согласятся отменить долж­ность народных трибунов. Это предложение вызвало возмущение плебса, и Кориолан вынужден был бежать из Рима. Он перешел на сторону вольсков и повел их про­тив родного города. Римляне вы­нуждены были начать переговоры, но Кориолан поставил такие усло­вия, что на них нельзя было согла­ситься. Тогда к Кориолану отпра­вились знатные римские женщи­ны, среди которых были его мать и жена. Перед их просьбами из­менник не устоял и приказал сво­ему войску отступить. В честь это­го события был воздвигнут храм Женского счастья (Fortuna muliebris). Нибур отнес рассказ о Корио­лане к числу саг, отражающих со­бытия, случившиеся значительно позднее того времени, к какому они приурочены. Другие иссле­дователи (например, В. И. Герье) указывали на этиологический ха­рактер рассказа, как на попытку объяснить посвящение храма женскому счастью.

С борьбой против вольсков и эквов связана легенда о Луции Квинкции Цинциннате. Заменив павшего в бою консула, он побе­дил вольсков, затем выступил в качестве примирителя между па­трициями и плебеями, после чего удалился в сельское уединение, где своими руками обрабатывал участок, состоявший всего из 4 югеров (около 1 га). Когда к сте­нам Рима снова подступили эквы вместе с сабинянами, было реше­но выбрать диктатором Цинцинна- та. Посланные от сената застали Цинцинната за работой: он рыл канаву (или пахал поле). Одевшись в тогу, Цинциннат выслушал поз­дравление посланных, принял ко­мандование над войском и одер­жал победу. Эта легенда должна была подчеркнуть суровые нравы и обычаи римских предков, зало­живших основы римского могуще­ства в Италии. Одновременно с борьбой про­тив эквов и вольсков римляне большое внимание уделяли войнам со своими северными соседями — этрусками.

Борьба с этрусками проходит красной нитью через всю тради­цию о царском периоде, начиная с Ромула. Главным противником Рима был здесь большой город-го­сударство Вейи, расположенный километрах в 18 к северу от Рима. Падение этрусской власти в Лации не прекратило борьбу между обо­ими государствами. Она шла как за соляные варни­цы у устья Тибра, так и за опорные пункты на его бере­гах: за Яникул на правом бе­регу и за г. Фидены, лежа­щий в 9 км от Рима, за р. Анио. Успех склонялся то в ту, то в другую сторону, но установить сколько-нибудь достоверного хода,событий невозможно.

В частности, полулеген­дарный характер носят со­бытия 477 г. из эпохи так называемой «первой вей- ской войны». Почти весь род Фабиев в числе 306 че­ловек (только один юноша остался дома) вместе с большим количеством кли­ентов выступил против Вей. На маленькой речке Кремере, впа­дающей в Тибр с севера, Фабии попали в засаду и все, как один, были уничтожены. В этом расска­зе интересной чертой является своеобразный характер военных действий, ведущихся силами толь­ко одного рода. Война 70-х гг. окон­чилась в 474 г. 40-летним пе­ремирием.

Следующий период войн с Вейями приходится на 30-е и 20-е гг. («вторая вейская война»). На этот раз борьба сконцент­рировалась вокруг Фиден, облада­ние которыми было крайне важно и для Рима, и для Вей. Среди мно­гих легендарных подробностей один факт, по-видимому, является достоверным. В 428 г. римский консул А. Корнелий Косс убил в единоборстве вейского царя и его доспехи пожертвовал в храм Юпи­тера. Эти доспехи существовали еще в эпоху императора Августа. В 426 г. между Вейями и Римом было заключено перемирие на 20 лет. Фидены, по-видимому, окончатель­но перешли под власть Рима.

Более достоверной кажется третья война с Вейями (406— 396 гг.), хотя и она не свободна от легендарных деталей. Традиция изображает ее как 10-летнюю оса­ду Вей, окончившуюся взятием го­рода диктатором Марком Фурием Камиллом посредством подкопа. Жители города были проданы в рабство, а значительная террито­рия по правому берегу Тибра вплоть до устья перешла в руки Рима и затем была поделена меж­ду гражданами.

Сомнительным является изоб­ражение войны как непрерывной 10-летней осады. Вероятно, эта картина нарисована по образцу 10-летней осады Трои. Точно так же маловероятным кажется овла­дение городом посредством подко­па, выведенного внутрь городских стен. Едва ли это было возможно по условиям тогдашней техники. Более достоверным считают введение в начале войны сол­датского жалованья. До сих пор служба в римском ополчении была бесплатной. Расширение военных операций в сторону вражеской тер­ритории и задержка воинов под стенами осажденного города сде­лали неизбежным переход к иной системе. Это нововведение имело для Рима огромное принципиаль­ное значение, являясь первым ша­гом от временного ополчения маленького города-государства к постоянному войску большой территориальной державы. Нужно отметить еще одну инте­ресную деталь. Во время войны с Римом Вейи почти не получали по­мощи от других этрусских горо­дов К Объяснение этому нужно ис­кать как в политической близору­кости этрусских полисов, враж­довавших друг с другом и не оценивших римской опасности, так, быть может, и в том обстоятельст­ве, что Этрурия в этот момент уже находилась под угрозой галльско­го нашествия. После победы над Вейями Рим подвергся страшному галльскому нашествию.

Согласно господствующей ан­тичной традиции, принятой и со­временной наукой, галлы (кельты) в конце V в. форсировали альпийские проходы и последовательными вол­нами вторглись в Северную Ита­лию, занятую лигурами и этруска­ми. В жестоких схватках они частью истребили местное население, ча­стью оттеснили его в горные обла­сти Альп и Апеннин, частью смеша­лись с ним. Вдоль побережья Ад­риатического моря галльское племя сенонов проникло даже в Северную Умбрию. Только область венетов к северу от нижнего течения По из­бежала галльского нашествия.

В конце 90-х гг. IV в. одно из галльских племен численностью в несколько десятков тысяч человек под предводительством Бренна появилось в Центральной Этрурии и осадило и г. Клузий. Какое имен­но это было племя, установить невозможно, так как источники на этот счет расходятся. Клузяне обратились за помощью к Риму. В современной науке раздаются скептические голоса, утверждаю­щие, что это выдумка позднейшей анналистики и что в ту эпоху Рим никак не был заинтересован в де­лах Средней Этрурии. Однако если мы вспомним, каких успехов доби­лись римляне в войнах с южными этрусками, обращение Клузия к своему сильному соседу кажется правдоподобным. Римское правительство отпра­вило к галлам посольство из трех представителей знатного рода Фабиев с поручением уладить дело мирным путем. Но послы не спра­вились со своей задачей: они на­рушили нейтралитет, вмешались в борьбу на стороне клузян, и один из них даже убил галльского вож­дя. Галлы прервали переговоры и обратились в Рим с требованием выдать виновных. Римское прави­тельство, уступая давлению знати, не только отказало в этом, но Фа- бии были даже выбраны военны­ми трибунами на следующий год. Тогда разъяренные варвары сняли осаду Клузия и стремитель­но двинулись на Рим. Вооруженные огромными щитами и длинными мечами, испуская дикие завыва­ния, наводившие ужас на врагов, они одним ударом смяли римское войско, встретившее их 18 июля 390 г. на берегах р. Аллии, малень­кого притока Тибра, впадавшего в него с левой стороны недалеко от г. Фиден.

Дата и само место битвы при Аллии точно не установлены. Рим­ский вариант традиции (Ливий) датирует ее 390 г., греческий ва­риант (Полибий, Диодор) — 387-м. Что же касается дня, то здесь ко­лебаний нет, так как 18 июля (dies Alliensis) было в Риме днем народ­ного траура. Относительно положе­ния Аллии также существуют два варианта. По Ливию (V, 37), Аллия впадала в Тибр с левой стороны, Диодор же (XIV, 114) говорит, что римляне сразились с галлами, пе­рейдя через Тибр. Поэтому и со­временна я наука в определении места Аллии расходится: одни уче­ные считают ее левым притоком Тибра, другие — правым. Общие стратегические соображения за­ставляют думать, что Аллия была левым притоком. Общепринятым годом является 390-й, хотя, быть может, указания Полибия и Диодо­ра надежнее.

Разбитое римское войско раз­бежалось по окрестностям, часть отступила в Рим. В городе царило страшное смятение. Большинство населения вместе с наиболее чти­мыми предметами культа удалось эвакуировать в соседние города. Только небольшая часть войска вместе с более молодыми члена­ми сената укрылась на Капитолии. Старики сенаторы не пожелали покинуть родных очагов и остались в своих жилищах. По-видимому, Рим в это время был так плохо укреплен, что защи­щать его было невозможно. Галлы появились в городе на следующий день (по другим известиям — толь­ко через три дня). Безоружный го­род был разграблен и сожжен оставшиеся жители перебиты.

Патриотическая римская ле­генда живописно рассказывает о том, как встретили смерть оставшиеся в нижнем городе сенаторы. Самые знатные из них, одевшись в парадное платье, сидели на крес­лах из слоновой кости в вестибю­лях своих домов. Сначала галлы с изумлением смотрели на не­подвижные фигуры, принимая их за статуи. Один из варваров ри­скнул потрогать одного из стари­ков за длинную бороду. Тот ударил его жезлом, что и послужило сиг­налом к всеобщему избиению. Покончив с городом, галлы при­нялись за Капитолий. Попытка взять кремль штурмом не удалась благодаря отвесным склонам хол­ма. Тогда враги начали осаду.

Традиция сохранила один рас­сказ из истории этой осады, кото­рый получил мировую известность. Однажды ночью отряд галлов под­нялся по крутому склону Капитолия. Варвары карабкались так тихо, что не только стража, но даже собаки ничего не слыхали. Только гуси, по­священные богине Юноне, подня­ли гоготанье. Шум разбудил быв­шего консула Марка Манлия, дом которого находился на Капитолии. Он бросился к обрыву и столкнул в пропасть первого галла, уже под­нявшегося на вершину. На помощь Манлию поспешила проснувшаяся стража, и всех галлов постигла участь головного воина. Марк Ман), стал народным героем и получил прозвище «Капитолийско­го», что не помешало ему впослед­ствии пасть жертвой сословной борьбы. Этот рассказ так своеоб­разен, что не мог быть выдуман це­ликом. По-видимому, в основе его лежит подлинное событие. Осада Капитолия длилась 7 ме­сяцев. Осажденные страдали от голода, но и положение осаждав­ших было немногим лучше. Из-за недостатка продовольствия и лет­ней жары среди них начались бо­лезни. Вдобавок к этому галлы по­лучили известие, что в их области вторглись венеты. Поэтому, когда римляне предложили начать мир­ные переговоры, галлы охотно на них пошли. Согласились на том, что они уйдут из Рима после уплаты им 1 тыс. фунтов золота ². Получив выкуп, враги действительно ушли из римской области и при отходе подверглись нападению римского войска, которое было вновь сфор­мировано вне Рима за время оса­ды Капитолия. Войском этим ко­мандовал герой венской войны М. Фурий Камилл. Галлы, по-видимо­му, понесли некоторые потери.

Патриотическое чувство рим­лян не могло примириться с позор­ными событиями 390 г., и позднее была составлена та их версия, ко­торая отразилась в традиции. Ког­да взвешивали золото, римские представители обратили внимание галлов на то, что их весы неверны, и стали протестовать. Тогда галль­ский вождь Бренн положил свой тя­желый меч на чашу весов со сло­вами: «Горе побежденным!» («Vae victis!»). В этот драматический мо­мент явился Камилл со своим вой­ском. Галлы были наголову разби­ты, а золото отобрано.

Уход галлов еще не означал, что всякая опасность для Рима мино­вала. Несколько раз после этого они вторгались в Лаций и прони­кали до Южной Италии, но вторич­но захватить Рим им уже не уда­лось. Только в конце 30-х гг. IV в. римляне заключили с ними мир. Внешнее положение Рима, столь укрепившееся к началу IV в., после галльского нашествия резко ухудшилось. Все старые враги подняли голову: этруски, эквы, воль- ски. Даже союзники Рима герники и некоторые латинские города ре­шили воспользоваться создавшим­ся положением и попытались сбро­сить гегемонию римской общины. Около 50 лет тянулась борьба Рима за восстановление своего старого престижа. Сила оружия и военные реформы были здесь только одной стороной дела. Рядом с ними рим­ское правительство прибегает к другим мерам укрепления своего положения. Эти меры, имевшие ог­ромное значение в дальнейшем за­воевании Италии, сводились к основанию колоний и дарованию прав римского гражданства подчи­ненным общинам. Однако основным средством Рима в борьбе за гегемонию в Лации и прилегающих областях была война. Этруски были старым против­ником римлян. Они одними из пер­вых постарались воспользоваться временным ослаблением Рима. Прежде всего восстали Фиде- ны. Это движение было быстро по­давлено: римляне взяли и разгра­били город. В 389 г. сильное этрус­ское войско осадило Сутрий, находившийся под римским влия­нием еще с конца 90-х гг. Гэрод об­ратился за помощью к Риму, но по­мощь эта опоздала, и Сутрий был вынужден сдаться. В это время по­дошел со своим войском Камилл. Он стремительно напал на этрусков, грабивших город, разбил их и вернул Сутрий его жителям.

В 388 т. Рим сам перешел в на­ступление против своего главного врага — г. Тарквиний и взял у него два укрепленных пункта. В следу­ющем году Южная Этрурия час­тично была присоединена к рим­ской территории, и там были ос­нованы четыре новые трибы. Это вызвало новое наступление на Рим городов Средней Этрурии во гла­ве с Тарквиниями.

В 386 г. этруски напали на Сут­рий и Непете. Благодаря измене антиримской партии этрускам уда­лось захватить Непете. Сутрий так­же находился под угрозой падения: часть города была уже взята. Но римляне освободили оба города и прогнали этрусков. Изменники из этрусской партии в Непете были казнены. Основание в 383 г. латин­ских колоний в Сутрии и Непете ук­репило положение Рима в Южной Этрурии. На некоторое время тарк- винийцы успокоились, но 25 лет спустя они снова, напали на рим­скую территорию и опустошили ее. Консул Г. Фабий потерпел пораже­ние. 307 римских пленников, по эт­русскому обычаю, были принесены в жертву богам. В следующем году Тарквинии заключили союз с г. Фа- лериями ¹, и весь этрусский союз их поддержал в борьбе с Римом. Но римский диктатор Г. Марций Рутил, первый диктатор из плебе­ев, разбил и прогнал этрусков.

В 355 г. римляне перешли в на­ступление и опустошили террито­рию Тарквиний. Война велась со страшным ожесточением с обеих сторон. Римляне, в ответ на убий­ство 307 пленных, перебили множе­ство этрусков из простолюдинов, а 348 человек из знати отправили в Рим, высекли на форуме розгами и обезглавили. Борьба расширя­лась. Даже г. Цере, старый союз­ник Рима, давший убежище рим­скому населению во время нападе­ния галлов, изменил ему и вступил в союз с Тарквиниями. Впрочем, церитяне были скоро разбиты и получили «перемирие» на 100 лет. Наконец, в 351 г. римляне пере­шли в решительное наступление. Одно консульское войско вторглось на территорию Тарквиний, другое опустошило область Фалерий. Сломленные враги обратились к римскому сенату с просьбой о мире, и им было даровано «пере­мирие» на 40 лет. Этруски надол­го успокоились.

Таким образом, в результате почти 40-летних войн Рим к се­редине IV в. не только восстановил свое прежнее положение в Южной Этрурии, но и значительно расши­рил там свои владения и высоко поднял свой авторитет. На восточной границе Лация жили два горных народца — эквы и герники. Сами по себе они не представляли большой опасности для Рима, но могли доставить ему много неприятностей, вступив в союз с другими его врагами. С эквами, во всяком случае, покончено было быстро. В 389 г. Камилл нанес им пора­жение около г. Бол (Bolae) и взял сам город, а в следующем году римское войско опустошило всю страну. Герники чаще всего выступали вместе с патинами и вольсками. В середине 80-х гг. союзники были дважды разбиты римлянами, по­сле чего герники более 20 лет мирно сидели на своих горах. Римляне, занятые более важными задачами, до поры до времени их не трогали. Но в конце 60-х гг. римляне и здесь перешли в на­ступление. Однако на первых порах они потерпели крупную неудачу: консул со своим войском попал в засаду и был убит. Римляне сей­час же отомстили за поражение, разгромив герников и взяв один из их главных городов — Ферен- тин. Еще два раза после этого гер­ники терпели поражение. Наконец, в 358 г. они запросили мира и были снова допущены в союз с Ри­мом, но, вероятно, на условиях, ме­нее благоприятных, чем в 486 г. Самым упорным и опасным вра­гом Рима в этот период были воль- ски. Войны с ними, если верить традиции, продолжались с переры­вами 50 лет (от 389 до 338 г.).

Движение против Рима воз­главлялось городами Анцием и Са- триком при поддержке латинской колонии Велитр. Уже в следующем году после галльского погрома вольски начали наступление и про­никли до Ланувия почти в центре Лация. Камилл нанес им пораже­ние и опустошил поля вольсков. В 386 г. вольски находились в союзе с латинами и герниками. Камилл разбил их у Сатрика и взял город штурмом. Он уже начал подготав­ливать осаду Анция, но война с эт­русками помешала осуществлению этого плана. В 385 г. вольски при поддержке латинов и герников на­чали новую кампанию и снова по­терпели поражение. После этого 2 тыс. римских колонистов были поселены в Сатрике с целью укре­пить римское влияние в стране. Однако три года спустя колония не­надолго была захвачена вольсками и латинами из г. Пренесте: уже в следующем году Камилл разбил врагов. В 379 г. вольски возобно­вили войну, напали на римский ла­герь и взяли его благодаря нео­пытности командиров — двух воен­ных трибунов. Римское войско с трудом избежало полного разгро­ма. В ответ на это поражение два римских войска в следующем году начали одновременное наступле­ние: одно шло вдоль берега по на­правлению к Анцию, другое — в глубь страны. Территория воль­сков была беспощадно разграбле­на и опустошена. Однако упорного врага нелегко было сломить: в 377 г. вольски опять появляются под Сатриком. Римляне отогнали их к Анцию. Между вольсками и их союзниками латинами начались раздоры: утомленные войной ан- циаты решили сдать город, тогда как латины настаивали на продол­жении борьбы. Латины отступили в свои районы, а анциаты подчи­нились римлянам. В 358 г. римляне прочно заня­ли Помптинскую равнину на юге Лация и образовали там две новые трибы. Истощенные войной воль­ски ничем не могли помешать это­му глубокому продвижению Рима на юг. Однако через 10 лёт они оп­равились и сделали последнюю от­чаянную попытку отстоять свою независимость. Война возг'лови­лась и продолжалась с большим ожесточением до 338 г., ко :а она закончилась падением Анция и полным подчинением вольсков.

В Лации галльское нашествие имело своим непосредственным результатом распадение старого союза 493 г. Наиболее сильные ла­тинские полисы — Тибур и Прене- сте — попытались образовать от­дельный союз. Их поддерживала латинская колония Велитры. Эти сепаратистские тенденции находи­ли опору в союзе с другими вра­гами Рима — эквами, вольсками и даже галлами. К счастью для рим­лян, движение среди латинов не сделалось всеобщим: большинст­во латинских городов' осталось верно союзу. Война между Римом и отпавшими латинами велась с большим упорством больше 30 лет. В середине 80-х гг., как было указано выше, латины в союзе с вольсками и герниками были раз­биты Камиллом. Несколько лет спу­стя (в 382 г.) пренестинцы вместе с вольсками захватили римскую колонию Сатрик. В 377 г. соединен­ные силы латинов и вольсков по­терпели поражение, следствием которого была ссора между союз­никами. Латины отступили в свои пределы. Отчаявшись собственны­ми силами победить Рим, мятеж­ные латинские города заключили союз с галлами, вновь появивши­мися в окрестностях Рима. В 360 г. диктатор Квинт Сервилий Агала (Ahala) разбил галлов в кровопро­литном сражении под стенами Рима, недалеко от Коллинских во­рот. Враги бежали в Тибур. Это ре­шило судьбу Лация. В 358 г. латины вынуждены были принять старый договор 493 г., который в следующие годы был распространен на значитель­ную часть Лация. Только теперь в договоре была закреплена ведущая роль Рима в латинском союзе. Результаты галльского нашест­вия для Рима были очень велики и в конечном счете положительны. Экономический кризис обострил сословно-классовую борьбу и тем самым доставил плебеям реши­тельную победу. Поражение при Аллии и разгром города вызвали необходимость в создании новой системы укреплений и явились ис­ходной точкой военной реформы, сыгравшей огромную роль в даль­нейшей истории Рима. Наконец, резкое ухудшение внешнего поло­жения государства в 80-х гг. послу­жило мощным стимулом к мобили­зации всех сил римского народа и привело к тому, что маленькая об­щина на Тибре к середине IV в. пре­вратилась в самое крупное госу­дарство Средней Италии, зани­мавшее вместе с союзниками территорию более 5 тыс. кв. км. Все эти факты сыграли решающую роль на следующем этапе римской истории — на этапе борьбы за Среднюю Италию.

Возросшее значение Рима в Италии сказалось в возобновлении с Карфагеном в 348 г. договора 508 г. (Полибий, III, 24). Он повто­рял в основном прежние условия, но в несколько измененной форме, менее выгодной для Рима. Так, в договор был включен пункт, запре­щавший римлянам плавать в Испа­нии дальше Мастии (на юго-вос- точном побережье, около мыса Па­лое). Всякая торговля в Африке и Сардинии для римлян теперь была закрыта, тогда как в старом дого­воре она разрешалась. Но сущест­венно было то, что новый договор подтверждал права Рима на при­брежную полосу Лация от устья Тибра до Таррацины. Начавшаяся после захвата Кам­пании римско-латинская война (340—338 гг.) также сопровожда­лась многими легендами. В частности, у Ливия (VIII, 6— 10) мы находим известные леген­ды о консулах 340 г. — Тите Ман­лии Торквате и Публии Деции Мусе. Так как борьба с латинами носила характер почти граждан­ской войны, то консулы строжай­шим образом запретили всякое общение с врагами и даже сепа­ратные стычки вне общего строя. Сын Манлия, храбрый и всеми лю­бимый юноша, во время рекогнос­цировки, забыв о запрещении, вступил в единоборство с коман­диром латинского отряда и убил его. С торжеством вернулся он к отцу, рассказывая о своей победе. Но суровый консул перед строем осудил его на смерть как солдата, нарушившего приказ, и, несмотря на ужас и мольбы всего войска, приказал казнить сына, показывая пример жестокой, но необходимой дисциплины. Другая легенда гласит, что оба консула видели один и тот же сон. Им представился муж необычного роста и вида, который сказал, что, на чьей стороне вождь обречет на смерть неприятельское войско и самого себя, той стороне будет принадлежать победа. Консулы ре­шили, что тот из них обречет себя на смерть, чье войско начнет отсту­пать. В битве около горы Везувий в решительный момент левое кры­ло, которым командовал Деций, дрогнуло. Тогда консул, в торжест­венных словах принеся в жертву богам самого себя и неприятелей, бросился в гущу врагов и погиб. Смерть его вызвала такой подъем духа у римлян, что они с удвоенной силой бросились на противников и одержали блестящую победу. В большой битве при г. Трифа- не около Суессы римляне разбили латинов и их союзников, после чего заключили сепаратный мир с кампанцами, подкупив капуанскую аристократию правами римского гражданства. Латины и вольски по­сле этого сопротивлялись еще два года, но в конце концов также сда­лись.

Результаты войны были весьма значительны для обеих сторон. Рим прежде всего постарался за­страховать себя от совместных вы­ступлений латинских союзников в будущем. Поэтому всякие коали­ции между латинскими общинами были запрещены, и те из них, ко­торые не получили римского граж­данства, лишились права вступать друг с другом в деловые сношения (ius commercii) и заключать браки (ius conubii). По отношению к ла- тинам в целом римский сенат ус­воил весьма разумную политику, ко­торую в дальнейшем стал прово­дить и по отношению к другим италикам. Эта политика, как указы­валось выше, заключалась в том, чтобы ставить покоренные общины в разное юридическое положение по отношению к Риму. Этим достигалась их изоляция друг от друга и разная степень их заинте­ресованности в римских делах. Так, например, «латинские ко-

лонии» (Ардея, Цирцеи, Сутрий, Непете и др.) были оставлены на старом положении союзников. На­иболее крупные беспокойные ла­тинские города, такие, как Тибур и Пренесте, лишились части своей территории, и с ними Рим заклю­чил отдельные союзные договоры. Ряд наиболее верных общин (Тус- кул, Ланувий, Ариция и др.) были просто присоединены к Риму и по­лучили полное право гражданства, а в Лации были образованы две новые трибы.

Латинская война нанесла по­следний удар вольскам. Анций полностью капитулировал и был превращен в колонию римских граждан. Его флот перешел в руки римлян. Крупные корабли были сожжены, и только их носовые ча­сти в виде трофеев были выстав­лены на римском форуме, где ими украсили ораторскую трибуну (rostra). Этот факт очень примеча­телен, так как он показывает низ­кий уровень развития морского дела в Риме в эту эпоху. В римские колонии были превращены также Сатрик и Таррацина. Остатки воль­сков оказались загнанными в горы.

Общины аврунков были постав­лены в особое юридическое поло­жение, известное под названием «общины без права голосования» (civitates sine suffragio). Это озна­чало, что их жители выполняли все обязанности римских граждан (на­пример, несли воинскую повин­ность) и пользовались граждански­ми правами, но только без полити­ческих прав: без права голосова­ния в комициях и выбора на государственные должности.

Что касается Кампании, то здесь основной задачей Рима было привязать к себе возможно теснее эту цветущую область, которой римляне были многим обязаны в своем экономическом и культурном развитии. С другой стороны, и кампанцы должны были немало вы­играть от того, что в Риме они на­шли защитника от своих беспокой­ных соседей. Кампанские города (Капуя, Кумы, Суессула и др.) полу­чили права, отчасти напоминавшие положение союзников, отчасти — общин без права голосования. Так, например, кампанцы считались римскими гражданами и несли во­енную службу в легионах. Но их легионы формировались отдельно от собственно римских. Кроме того, кампанцы, в частности Капуя, со­хранили широкое местное само­управление. Права участия в рим­ских народных собраниях и избра­ния на римские государственные должности кампанцы не имели. К этому нужно добавить, что и эти ог­раниченные права были даны толь­ко кампанской аристократии (так называемым «всадникам»), сохра­нившей верность Риму во время войны 340—338 гг. Остальное насе­ление поставлено было в зависи­мость от «всадников» и должно было уплачивать им ежегодный на­лог.

Таким образом, к 30-м гг. IV в. Рим стал крупнейшим государ­ством Италии, под властью которо­го фактически находилась Южная Этрурия, весь Лаций, область ав­рунков и Кампания. Решительная борьба с самнитами стала неиз­бежной. Ряд военных столкновений, за­тянувшихся почти на 40 лет (328 — 290 гг.) и известных под названи­ем второй и третьей самнитских войн, по своему содержанию го­раздо шире названия. Борьба шла не только с самнитами, но и с другими племенами Средней и Северной Италии: этрусками, гал­лами, герниками, эквами и пр. В некоторые периоды (например, в начале III в.) война с самнитами вообще отступала на задний план по сравнению с борьбой на севе­ре. Поэтому название «самнит­ские войны» — термин скорее ус­ловный и собирательный. Этим термином мы обозначаем решаю­щий этап в борьбе за римскую ге­гемонию в Италии, когда против Рима объединились все его быв­шие и настоящие противники в от­чаянной и исторически уже обре­ченной попытке отстоять свою не­зависимость. Правда, этот этап был не последним (оставалась еще Южная Италия), но самым важным, так как его исход опреде­лил судьбу всей Италии.

Вторая самнитская война (328— 304 гг.) началась главным образом из-за Неаполя. Это не было слу­чайностью, так как Рим, захватив Кампанию, вошел в тесное сопри­косновение уже не только с самни­тами долины Лириса, но и с гор­ными племенами собственно Самния. Для последних захват римлянами Кампании означал не только потерю соблазнительного объекта грабежей и важного рын­ка наемников, но и потерю выхода к морю. По-видимому, в Неаполе, сохранившем греческую культуру, обострилась борьба аристократи­ческой и демократической партий. Последняя обратилась к самнит­скому городу Ноле и ввела в Не­аполь отряд самнитских наемни­ков. Неаполитанские аристократы, в свою очередь, призвали на по­мощь капуанцев, а . через них — римлян (327 г.).

Для римского сената в его ита­лийской политике вообще ха­рактерна неизменная поддержка аристократических элементов. Здесь же ситуация была особенно соблазнительной, так как исход дела сулил захват такого важного центра, каким был Неаполь. Поэто­му римское войско под начальством консула 327 г. Квинта Публилия Фи­лона (бывшего диктатора 339 г., известного своей реформой) оса­дило Неаполь, в то время как ар­мия другого консула прикрывала осаждающие войска. Осада затя­нулась и на следующий, 326 г. Тог­да Публилию продлили его воен­ные полномочия еще на год в зва­нии проконсула («вместо консула»). Это был первый случай в римской практике продления военного им­перия; в дальнейшем аналогичные случаи станут довольно частыми. В обстановке блокады ситуация в Неаполе изменилась. Взяла верх проримская аристократическая партия, которая обманным путем удалила самнитский гарнизон и сдала город римлянам. С Неапо­лем был заключен союз. Этот инцидент и послужил по­водом к войне с племенами цент­рального Самния. Что же касается западных самнитов, то борьба с ними началась еще в 328 г. из-за того, что римляне основали коло­нию в г. Фрегеллах на среднем течении Л ириса. Первые годы вой­на велась без решительных успе­хов на той и другой стороне, но в 321 г. римлян постигла катастрофа в центральном Самнии. Борьба здесь оказалась очень трудной для Рима. Римская армия была еще плохо приспособлена к войне в ус­ловиях горной местности. Храбрые самниты, отличавшиеся страстной любовью к своим горам, действо­вали мелкими партизанскими отря­дами, с которыми римляне на пер­вых порах не умели бороться. К тому же у самнитов появился талантливый вождь — Гавий Пон- тий, которому удалось заманить римлян в ловушку. Оба консула 321 г. ¹, обманутые ложными све­дениями о том, что главные силы самнитов находятся в Апулии, дви­нулись из Кампании в глубь Сам­ния. Недалеко от г. Кавдия, в юго- западной части Самния, римское войско попало в засаду в узком ле­систом ущелье. Положение оказа­лось безвыходным, так как про­биться силой было невозможно, а съестные припасы истощились. Консулы пали духом и заключили от своего имени позорный мир. Рим­ляне должны были уйти из области самнитов, вывести оттуда свои ко­лонии и дать обязательство не во­зобновлять войны. В обеспечение этих условий они выдали 600 за­ложников из аристократической части армии. Но самниты не мог­ли отказать себе в удовольствии довести унижение ненавистного врага до самой крайней степени. Римское войско было вынуждено сдать все оружие, и полураздетые воины по одному прошли под игом, осыпаемые градом насме­шек и издевательств стоявших кру­гом самнитов. Римскому сенату не оставалось ничего другого, как при­знать постыдный мир, который продолжался около 6 лет. Самолюбие римских аналис­тов, конечно, и здесь не могло удовлетвориться простым конста­

тированием печального факта. Была придумана романтическая история, как консулы, виновники позорной сдачи, уговорили сенат не признавать кавдинского мира и связанными выдать их самнитам. Но Гавий Понтий якобы отказался принять выдаваемых консулов. Оружие и заложники были возвра­щены римлянам. Война немедлен­но возобновилась, а римляне на­несли самнитам несколько пораже­ний. Все это — чистая выдумка.

Военные действия возобнови­лись только в конце 316 г. За этот 6-летний промежуток римляне, формально не нарушая мира, ста­ли проникать в Апулию, в тыл сам­нитам, а также образовали две но­вые трибы в области аврунков и в Северной Кампании. В 315 г. одна консульская армия оперировала в Апулии, в то время как вторая под начальством Публилия Филона осадила г. Сатикулу в юго-запад- ной части Самния. Самниты вос­пользовались разделением рим­ских сил, прорвались в долину Ли- риса и двинулись дальше к Лацию. Римляне собрали резервы под командой диктатора Квинта Фабия Руллиана, одного из самых выдающихся полководцев этой эпохи. Римские и самнитские вой­ска встретились около г. Тарраци- ны, в проходе между горами воль­сков и морем. Римляне потерпели жестокое поражение и бежали. На­чальник конницы пытался при­крыть отступление, но был убит. Самниты захватили область аврун­ков и Кампанию, даже Капуя была готова перейти на их сторону. По­ложение Рима стало чрезвычайно критическим.

Однако самниты не сумели ис­пользовать полностью своих успе­хов, и в 314 г. наступил перелом. Римские войска одержали блестя­щую победу: на поле боя осталось более 10 тыс. самнитов. Это изме­нило всю ситуацию. Главари демо­кратической партии в Капуе, замы­шлявшие отпадение от Рима, были выданы римлянам и казнены. Ав­рунков, которые вели себя в 315 г. крайне подозрительно, почти пол­ностью истребили, а в Суессу была выведена латинская колония. Мно­гие города, отпавшие от Рима или захваченные самнитами (Сатрик, Фрегеллы, Сора и др.), были вос­соединены с ним. Для укрепления

римского влияния было основано несколько новых колоний. Среди них нужно отметить колонию на ма­леньком острове Понтий, недалеко от южного побережья Лация (313 г.). Это была первая морская база римлян вне Италии, основа­ние которой говорит о том, что морское дело в Риме после 338 г. несколько продвинулось вперед. В связи с этим стоит и появление в 311г. двух должностных лиц для наблюдения за постройкой и ре­монтом кораблей (duoviri navales). Возможно, что к этому же периоду относится высылка колонии в Ос­тию, у устья Тибра. Наконец, Аппи- ева дорога, постройка которой на­чалась в 312 г., должна была тесно связать Рим с Кампанией и облег­чить дальнейшее продвижение в Южную Италию.

Но благополучное завершение самнитской войны было омрачено новой опасностью со стороны этру­сков. В 311 г. истекал срок 40-лет­него перемирия с ними. Рассчиты­вая на то, что римские силы связа­ны на юге, войска Тарквиний и других полисов Северной Этрурии осадили Сутрий. Но консул 310 г. Квинт Фабий Руллиан обходным движением через Умбрию неожи­данно появился в Северной Этрурии и опустошил страну, чем заставил этрусков снять осаду с Сутрия. В следующем году римляне повтори­ли свой набег. Эти события приве­ли к власти в этрусских городах про- римскую партию. В Рим прибыли этрусские послы с просьбой о мире и союзе. Но с ними заключили толь­ко перемирие на 30 лет.

Этрусские дела привели рим­лян в более тесное соприкоснове­ние с умбрами, выразившееся в заключении союза с двумя умбр­скими городами. С другой сторо­ны, римские позиции в борьбе с самнитами на некоторое время ос­лабели, и римляне вынуждены были перейти к обороне. В 308 г. самнит­ские войска вторглись в область марсов, в непосредственной близо­сти к Лацию. Для борьбы с ними был направлен испытанный Квинт Фабий. Другой консул действовал в северной Апулии. Положение ос­ложнилось восстанием старых со­юзников Рима — герников, а затем и эквов, подстрекаемых самнитами. Центральная Италия стала ареной ожесточенных боев.

К 304 г. римляне добились здесь решительных успехов. Сам­ниты запросили мира. Границы собственно Самния были остав­лены почти без изменений, а об­ласть Лириса присоединена к Ла­цию, и самниты там быстро исчезли. Герники лишились всей территории, кроме трех городов, сохранивших прежние союзничес­кие отношения. Эквы были почти полностью уничтожены, и вся их страна вплоть до Фуцинского озе­ра присоединена к Лацию. В захва­ченных областях появился ряд но­вых колоний, и было образовано две трибы. С мелкими племенами Средней Италии, родственными самнитам, — марсами, пелигнами, френтанами и др., были установ­лены союзнические отношения.

Однако мир был непродолжите­лен, и после 6-летнего перерыва военные действия возобновились. Как уже было сказано, в третьей самнитской войне центр тяжести лежал не столько на юге, сколько на севере, в Этрурии. Условны также и ее традиционные хронологичес­кие рамки (298—290 гг.). Собствен­но, началом новой серии военных столкновений нужно считать 299 г., когда галльский отряд, усиленный этрусками, появился на римской территории и, опустошив ее, ушел с богатой добычей. Это движение было отражением новых перемеще­ний галлов в Северной Италии, вы­званных появлением их соплемен­ников из-за Альп. К этому моменту обострились отношения и с самни­тами. Последние, надеясь, быть может, на то, что внимание римлян было отвлечено на север, попыта­лись усилить свое влияние в Лука- нии. Сенат счел это достаточным поводом для объявления войны (298 г.). Консул Люций Корнелий Сципион Барбат вторгся в юго-за- падную часть Самния, взял там два незначительных пункта и получил заложников от луканов, тем самым гарантировавших свою верность Риму.

Значительнее были успехи рим­лян в северном Самнии. Консул Гней Фульвий в 298 г. разбил сам­нитские войска и взял г. Бовиан, центр самнитского племенного со­юза. Эти успехи были продолжены консулами 297 г. Квинтом Фабием Руллианом и Публием Децием Му- сом, сыном известного консула 340 г. Самниты находились накану­не полного разгрома, однако час их гибели еще не настал. Более того, соотношение сил внезапно измени­лось столь резко, что не над Сам- нием, а над Римом нависла страш­ная опасность.

В 295 г. галлы снова двинулись на юг и соединились с этрусками. На помощь к ним прорвались и самнитские отряды. Таким обра­зом, впервые Рим имел перед со­бой объединенные силы своих главных противников. Оба прослав­ленных полководца, Фабий и Де- ций, были направлены против вра­га. Первое столкновение в Цент­ральной Умбрии¹ оказалось неу­дачным для римлян: их авангард был разбит. Но уже через несколь­ко дней главные силы римлян на­голову разбили союзников в оже­сточенной битве при Сентине в Северной Умбрии (295 г.). По све­дениям греческих историков, в сражении пало 100 тыс. галлов и их союзников, в том числе выдаю­щийся самнитский полководец Геллий Эгнаций.

Ливий (X, 28) передает рассказ о героической смерти Публия Де- ция, в точности дублирующий ле­генду о гибели его отца в битве при Везувии в 340 г. Аналогичный рассказ существует и о смерти третьего Публия Деция Муса, об­рекшего себя подземным богам в сражении с царем Пирром при Ау- скуле (279 г.). Если легенда не яв­ляется чистой выдумкой, то, по- видимому, какие-то два рассказа копируют оригинал, каковым, веро­ятнее всего, служит самый послед­ний. Битва при Сентине, в сущности, решила исход войны, т. е. судьбу Италии. Союз противников Рима распался. Остатки галлов и самни­тов отступили в разных направле­ниях: одни — на север, другие — на юг, а этрусские города, принимав­шие участие в антиримском дви­жении² вынуждены были согла­ситься на 40-летнее перемирие с уплатой большой контрибуции. В Самнии борьба продолжалась еще несколько лет. Римляне система­

тически вели концентрированное наступление, закрепляя его основа­нием колоний. Отдельные неудачи не ослабляли явного общего успе­ха римского оружия. В 293 г. сам­ниты потерпели крупнейшее пора­жение, после которого они уже не могли оправиться. Три года спустя Маний Курий Дентат, консул 290 г., один из крупнейших демократиче­ских деятелей Рима, довершил разгром мужественного народа, так долго боровшегося за свою свободу. Самнитам на правах рим­ских союзников была оставлена только небольшая территория с центром в г. Бовиане. Окончание самнитской войны развязало руки римлянам для но­вых действий на севере. Им необ­ходимо было максимально обеспе­чить там свои границы против воз­можных нападений галлов. В 290 г. Курий Дентат прошел всю страну сабинов и покорил ее. Поводом к войне послужило сочувственное настроение сабинов по отношению к самнитам или, быть может, даже активная помощь с их стороны. Уцелевшая часть племени по­лучила права граждан без права го­лосования. Аналогичная судьба по­стигла в этом же году и пиценов. В южной части их области, неда­леко от морского побережья, была основана латинская колония Адрия, первый укрепленный пункт на Адриатическом море.

Эти меры оказались вполне своевременными, так как уже в 285 г. галльское племя сенонов, жившее к северу от Пицена, при­шло в движение. Галлы вторглись в Северную Этрурию и осадили г. Арреций, державший сторону Рима, в то время как другие этрус­ские общины поддерживали сено­нов. Римское войско, посланное на помощь Аррецию, было отбито с огромными потерями. Командую­щий, Консул Цецилий Метелл, пал в бою (284 г.). Курий Дентат, заме­нивший погибшего, отправил к се- нонам посольство для переговоров о судьбе пленных. Послы были из­меннически убиты. Тогда римские войска вторглись в область сено­нов (ager Gallicus), разбили их и частью уничтожили, а частью изгнали из страны. На бывшей тер­ритории сенонов, на морском бе­регу, вскоре была основана колония римских граждан Сена Галльская.

Судьба сенонов вызвала дви­жение их соседей бойев, живших за Апеннинами к северу от Этру­рии. С большими силами они дви­нулись на юг, соединились с этру­сками и пошли прямо на Рим. Рим­ляне во главе с консулом 283 г. Корнелием Долабеллой встретили их около Вадимонского озера, к за­паду от среднего течения Тибра, и разбили наголову. Однако на следу­ющий год галлы повторили свою попытку, призвав под знамена всю молодежь, едва достигшую возму­жалости. Потерпев вторичное пора­жение, они обратились к римско­му правительству с просьбой о мире. Римляне, пока еще не заин­тересованные в Северной Италии, охотно пошли на заключение мир­ного договора. Что же касается Этрурии, то со­бытия конца 80-х гг. решили ее судьбу. Этрусские города принуж­дены были заключить с Римом от­дельные союзные договоры. Толь­ко два полиса₁ Вольсинии и Вуль- чи, сопротивлялись еще в течение двух лет, после чего и им пришлось сдаться. Таким образом, вторая сам­нитская война с ее продолжением в 80-х гг. закончилась тем, что Рим фактически стал хозяином всей Италии к югу от равнины По и приблизительно до северной ча­сти Лукании. Наступил заключи­тельный этап завоевания Италии. На этот раз объектом внимания римлян стали греческие города, и в первую очередь самый богатый из них — Тарент. Для борьбы с Ри­мом тарентийцы пригласили царя Эпира — Пирра.

В лице Пирра римляне столк­нулись с одним из самых вы­дающихся полководцев эллинисти­ческой эпохи, вышедшим из шко­лы Александра Македонского, с которым он состоял в дальнем род­стве. Пирру было тогда около 40 лет. С 295 г. он был царем Эпира, проделав до этого весьма бурную политическую карьеру, во время которой, между прочим, оказался на короткое время даже на маке­донском троне, с которого был про­гнан Лисимахом. Пирр был чрез­вычайно талантливым полковод­

цем, не только практиком, но и те­оретиком: его перу принадлежали сочинения по военному делу, и сам великий Гзннибал впоследствии называл себя его учеником. Одна­ко характер Пирра не отличался ус­тойчивостью. Он постоянно носил­ся с грандиозными планами, меч­тал стать вторым Александром, легко загорался, развивал на неко­торое время огромную деятель­ность, но быстро остывал и ни од­ного дела не доводил до конца.

Приглашение Тарента при­шлось очень кстати. За несколько лет до этого Пирр потерял Маке­донию и теперь был одержим но­вым планом — покорить Южную Италию и Сицилию (а быть может, и Карфаген) и создать мировую монархию на Западе по примеру монархии Александра на Востоке.

Но, конечно, в эти планы Пирр не посвящал тарентинцев. В дого­воре с ними он даже обещал не ос­таваться в Италии дольше того, чем это будет нужно. Эпирскому царю были предоставлены права главно­командующего тарентинскими вой­сками и войсками их союзников. Он мог держать в Таренте свой гарнизон. Все военные расходы брал на себя город.

Пока в Таренте Пирр настойчи­во обучал горожан, весьма неохот­но вступивших в его армию, рим­ский консул 280 г. Валерий Левин занял гарнизонами те греческие города, которые остались верны Риму: Регий, Локры и Фурии. Пер­вая встреча противников произо­шла около г. Гераклеи, недалеко от побережья Тарентинского залива. Битва была чрезвычайно упорной. Римский манипулярный строй с честью выдержал столкновение с македонской фалангой. Но дело решили великолепная фессалий­ская конница и особенно слоны, ис­пугавшие римских лошадей. Рим­ляне были вынуждены отступить, потеряв убитыми и тяжело ранен­ными 7 тыс. человек; около 2 тыс. попало в плен. Но и потери Пирра были велики: 4 тыс. его воинов вы­были из строя, в том числе много офицеров. Пирр прекрасно пони­мал, как трудно будет ему возмес­тить этот урон. «Еще одна такая по­беда, — сказал он, — и мне не с кем будем вернуться в Эпир!». Но в то время, во всяком слу­чае, поражение римлян при Гераклее сильно изменило всю ситуа­цию на юге. Кротон выразил по­корность Пирру, Локры выдали ему римский гарнизон. В Регии, где римский отряд состоял из кампан­цев, можно было опасаться того же самого. Тогда кампанцы завладе­ли городом, перебили богатых и влиятельных граждан и объявили себя независимыми. Таким обра­зом, Регий не перешел в руки Пир­ра, но оказался потерянным и для Рима.

Эпирский царь решил макси­мально использовать свою побе­ду и двинулся на Рим. Нигде не встречая сопротивления, он подо­шел к городу на несколько десят­ков километров. Однако в тылу у него Левин привел в порядок и по­полнил разбитые при Гераклее войска, Капуя и Неаполь остались верны Риму, римская армия, дей­ствовавшая против Вольсиний и Вульчи, быстро закончила свои операции и спешила на помощь Риму, в городе принимались экс­тренные меры для обороны. При таких условиях нападение на Рим делалось очень рискованным, и Пирр повернул назад...

Теперь он изменил тактику и решил попытаться завязать с Ри­мом мирные переговоры. Он от­правил в Рим своего посла, фесса­лийца Кинея, отличавшегося нео­бычайным ораторским искусством и дипломатической ловкостью. Пирр говорил, что с помощью Ки­нея он приобрел больше городов, чем с помощью собственного ко­пья. С Кинеем были посланы бога­тые подарки влиятельным членам сената. Предложения Пирра сво­дились к тому, что римляне долж­ны были заключить мир с Тарен- том, гарантировать автономию гре­ческим городам и вернуть то, что они захватили у самнитов, луканов и бруттиев. Речь, по-видимому, шла о крупных колониях Луцерии и Венузии в северной Апулии и юж­ном Самнии. На этих условиях Пирр готов был прекратить войну и вернуть пленных. Хотя подарки Пирра были от­клонены, но его предложения под­верглись серьезному обсуждению в сенате, где образовалась силь­ная группа сторонников мира, прав­да на условиях, более благоприят­ных для Рима. В разгар прений в сенат был приведен слепой Аппий Клавдий, тогда уже глубокий ста­рик, и произнес пламенную речь. Он убеждал сенат не вести перего­воров с врагом, пока тот находит­ся на почве Италии. Эта речь рез­ко изменила настроение сенаторов, и переговоры были прерваны. Однако к Пирру все-таки были отправлены римские послы во гла­ве с Фабрицием с предложением выкупа за пленных. Гордоё и муже­ственное поведение сената чрез­вычайно импонировало эпирскому царю, в характере которого было немало благородной романтики. Он заявил послам: «Я пришел сюда не для того, чтобы заниматься тор­говлей. Решим наш спор на поле битвы. Что же касается ваших плен­ных, то возьмите их как мой пода­рок». По другим известиям, Пирр отпустил пленных на честное слово только для празднования Сатурна­лий.

В апреле 279 г. военные дейст­вия возобновились. Римскими войсками командовали оба консу­ла, одним из которых был Публий Деций Мус, сын консула, погибше­го при Сентине. Битва произошла около г. Аускула, в Апулии, в пере­сеченной и лесистой местности, где Пирр не мог использовать в полной мере своей фаланги, конни­цы и слонов. Поэтому первый день не дал решительных результатов. Битва возобновилась на следую­щий день. Пирру удалось занять лучшие позиции, и римляне потер­пели поражение, но далеко не пол­ное, так как удержали свой укреп­ленный лагерь. Они потеряли 6 тыс. человек, и в числе их консула Деция. Потери Пирра достигали 3,5 тыс., сам он был легко ранен. При этих условиях он не мог ис­пользовать победы и отступил в Тарент. Трудности войны значительно охладили Пирра. К тому же он по­лучил известия с Балканского по­луострова, которые настоятельно требовали его возвращения. С другой стороны, некоторые сици­лийские города обратились к нему с просьбой о помощи против кар­фагенян, которые после смерти ти­рана Агафокла (289 г.) перешли в Сицилии в решительное наступ­ление. Эта просьба как раз отве­чала широким планам Пирра. В этой обстановке создались более благоприятные условия для новых переговоров о мире. Зимой 279/78 г. Фабриций снова посетил Пирра и выработал с ним предва­рительные условия мира, которые на этот раз, по-видимому, своди­лись только к признанию незави­симости Тарента. Киней вновь по- ехал в Рим.

Но как раз в этот момент в Ос­тию прибыл сильный карфа­генский флот из 120 судов, под ко­мандой Магона. Карфагенское правительство предложило рим­скому заключить договор, на­правленный против Пирра. Тайной целью Карфагена было во что бы то ни стало помешать подготов­лявшемуся миру между Римом и эпирским царем и задержать по­следнего как можно дольше в Ита­лии. С другой стороны, карфаген­ские условия были выгодны и Риму. Деталей договора мы не знаем. Смысл той части его, кото­рая приведена у Полибия (III, 25), причем сформулирована не впол­не ясно, сводится к следующему. Если Пирр вступит на территорию одной из договаривающихся сто­рон, то другая сторона обязана до­ставить подкрепления на тер­риторию союзника, подвергшегося нападению, при­чем должна содержать войска на свой счет. В частности, Карфаген должен доставлять транспортные суда и оказывать римлянам по­мощь своим военным флотом, но экипаж этого флота не обязан сражаться за римлян на суше. Выгода для Рима этой части дого­вора состояла в том, что он давал возможность с помощью карфа­генского флота напасть на Тарент и отрезать Пирра в Италии или Сицилии. Договор с Карфагеном был подписан, и Киней снова по­кинул Рим, не добившись успеха. В 278 г. началась новая кампа­ния, протекавшая на территории Тарента. Во главе римских войск стояли оба консула этого года, од­ним из которых был снова Фабри­ций. Кампания протекала доволь­но вяло, так как Пирр был занят подготовкой сицилийской экспе­диции, а римляне еще не чувство­вали себя достаточно сильными, чтобы осадить Тарент. Из истории этой кампании тра­диция сохранила рассказ, прибав­ляющий еще один штрих к харак­теристике нравов того времени. К Фабрицию явился врач Пирра с предложением отравить царя за крупную сумму денег. Консул с гне­вом отверг предложение и связан­ным отправил изменника к Пирру. Благородный царь не только вер­нул без выкупа всех римских плен­ных, но был готов согласиться на мир на чрезвычайно выгодных для римлян условиях. Возможно, что Киней еще раз ездил в Рим с мирными предложе­ниями. Но сенат повторил свой прежний ответ. Заключать мир при создавшейся обстановке не имело для Рима никакого смысла.

Осенью 278 г. Пирр отплыл в Сицилию с 10-тысячным войском, оставив в Таренте и других грече­ских городах сильные гарнизоны. В Сицилии после смерти Агафок­ла воцарилась величайшая анар­хия, чем воспользовались карфа­геняне. Сиракузы были блокирова­ны карфагенским флотом. В первый момент Пирра встретили в Сицилии с восторгом: он был про­возглашен «царем и гегемоном» Сицилии. Все греки объединились для борьбы с общим врагом. Пир­ру быстро удалось достичь крупных успехов: он заставил карфагенян снять блокаду Сиракуз и захватил почти все занятые ими пункты. Только Лилибей, крупный порт в западной части Сицилии, оставал­ся в их руках. Взять его можно было только с моря.

Карфагеняне предложили Пир­ру мирный договор на условиях очищения ими всей Сицилии, кро­ме Лилибея. Царь, в значительной мере под давлением греков, отка­зал. После неудачных попыток за­хватить Лилибей с суши он решил построить сильный флот, чтобы на­нести Карфагену решительный удар в Африке. Эти широкие планы не встрети­ли сочувствия у греков, для кото­рых они предвещали огромные расходы, так как Пирр, само собой разумеется, не собирался строить флот на свои деньги. Сюда присо­единялось недовольство самодер­жавными замашками Пирра, его пренебрежительным отношением к демократическому строю гречес­ких городов, явным предпочтени­ем, которое он отдавал своим офи­церам, и пр. Греки поняли, что Пирр преследует свои личные цели, для которых они служат толь­ко орудием. Все это резко измени­ло их настроение. Дело дошло до того, что некоторые полисы обра­тились за помощью против Пирра к своим недавним врагам — кар­фагенянам. В конце концов в его руках остались только Сиракузы. Пирр стоял перед трудной зада­чей вторичного завоевания острова. На это у него не хватило выдержки. Он воспользовался первым благо­приятным предлогом — италики снова стали просить его о помощи — и весной 275 г. покинул Сицилию. В проливе на него напал карфагенский флот и уничтожил больше половины судов. Тем не менее Пирру удалось высадиться в Италии.

За время отсутствия Пирра римляне добились на юге крупных успехов, в частности заняли Кротон и Локры и снова привели к покор­ности перешедшие на сторону Пир­ра племена луканов и самнитов. Но появление Пирра заставило их от­ступить. Опираясь по-прежнему на Тарент как на свою главную базу, царь двинулся на север, собрав все свои наличные силы. При Беневенте в Самнии произошла его последняя битва в Италии (275 г.). Римлянами командовал консул Маний Курий Ден- тат, герой третьей самнитской вой­ны. Второй консул шел к нему на по­мощь из Лукании, но не успел при­быть вовремя. Пирр, стремясь раньше римлян занять лучшую пози­цию, предпринял ночной марш, но сбился в темноте и тем самым дал возможность Манию Курию развер­нуть свои силы. Слоны на этот раз сыграли для Пирра роковую роль: испуганные римскими стрелками, прикрывавшими лагерь, они броси­лись на свои же войска и привели их в замешательство. Римляне за­хватили лагерь Пирра, более 1 тыс. пленных и четырех слонов, появле­ние которых в Риме, никогда их не видавшем, произвело необычайную сенсацию.

Пирр, зная о приближении вто­рого консула, отступил в Тарент. Не имея ни денег, ни войск, получив отказ в материальной помощи со стороны эллинистических монар­хов, субсидировавших его италий­скую экспедицию, Пирр потерял всякую охоту дольше оставаться в Италии. Осенью 275 г. с остатками своих войск он покинул негостепри­имный полуостров и переправился в Грецию, оставив в Таренте гар­низон и утешая своих испуганных союзников обещанием скоро вер­нуться. Впрочем, никто ему боль­ше не верил... Три года спустя Пирр бесславно кончил свои дни в уличной схватке в Аргосе (272 г.). Победа никому неведомого «варварского» народа над про­славленным полководцем обрати­ла внимание на Рим всего то­гдашнего культурного мира. Выра­жением этого внимания было, на­пример, посольство, которое в 273 г. отправил в Рим самый мо­гущественный монарх эллинисти­ческого Востока — Птолемей Фи- ладельф. Пирр проиграл кампа­нию в Италии не только из-за сво­их личных качеств, исключавших возможность для него вести спо­койную и выдержанную политику, но и в силу разнородности тех сил, на которые он опирался. Разно­шерстные наемные войска, разди­раемые противоречиями гречес­кие полисы Италии и Сицилии, по- луварварские племена Южной Италии — эта база была весьма далека от монолитности. А против себя Пирр имел молодое, но уже сильное государство, к началу III в. ликвидировавшее все наиболее острые внутренние противоречия и объединившее значительную часть Италии. В течение более чем двух столетий войн сложилась римская военная организация, превосходившая македонскую, об­разовалась римская военная шко­ла и выросли стойкие и опытные войсковые кадры. Рим незаметно для современников превратился в крупнейшую державу. Победа над Пирром развяза­ла руки Риму. Окончательное заво­евание Южной Италии не пред­ставляло теперь сложной пробле­мы. В год смерти Пирра римские войска осадили Тарент. Между эпирским гарнизоном и гражда­нами начались раздоры. Прорим- ская партия, представлявшая глав­ным образом интересы знати, го­това была сдать город; начальник гарнизона некоторое время сопро­тивлялся, но, видя, что положение безнадежно и желая капитуляцией купить себе право свободного от­ступления, сам вошел в сношения с римским командующим и сдал го­род. Гарнизону было разрешено беспрепятствеь • I отплыть в Эпир (272 г.). Тарент вошел в римскую федерацию в качестве «морского союзника», но с урезанной автоно­мией. В городской крепости был помещен римский отряд, и Тарент стал главным оплотом римского влияния в Южной Италии.

С правами таких же «морских союзников», обязанных поставлять для Рима военные суда с соответ­ствующим вооружением и экипа­жем, были присоединены другие греческие города юга: Кротон, Ло­кры, Фурии, Велия и др. Кампан- ский гарнизон в Регии, превратив­шийся в разбойничью банду, был ликвидирован в 270 г. Римские войска штурмом взяли город, большинство кампанцев было пере­бито, а захваченные живыми 300 человек были доставлены в Рим, высечены на форуме и обезглав­лены. Гэрод передали его бывшим жителям, и он вошел в федерацию с правом «морского союзника» и с полной автономией.

Южно-италийские племена, скомпрометировавшие себя пере­ходом на сторону Пирра, сильно пострадали. У самнитов, луканов и бруттиев была отнята часть их зе­мель. В стратегически важных пунктах были основаны римские или латинские колонии: Беневент, Пестум (Посидония), позднее Брун- дизий (в области мессапиев). Окончание войны в Южной Ита­лии дало повод Риму доделать то, что еще не было завершено на се­вере. Несколько сильных колоний было основано в Этрурии, Умбрии и бывшей области сенонов (адег Gallicus). Среди них нужно особен­но отметить латинскую колонию в г. Аримине, на северной оконечно­сти ager Gallicus. Она имела целью защитить границу римской Ита­лии, проходившую по р. Рубикону. К периоду окончательного поко­рения Римом Италии относится один любопытный эпизод, к сожа­лению сохраненный традицией в очень искаженной форме. Он слег­ка приоткрывает завесу над тайной общественного строя Этрурии в начале III в. Во время самнитских войн аристократия г. Вольсиний ос­вободила своих рабов и включила их в состав армии, действовавшей против Рима. Эти вольноотпущен­ники захватили власть в городе, создали там демократическое уст­ройство и поженились на дочерях своих бывших господ. Последние в 265 г. обратились к Риму с прось­бой о помощи. Узнав об этом, воль­ноотпущенники обрушились на гос­под: часть их перебили, часть из­гнали. Римляне поспешили на выручку. Вольсинии были взяты штурмом и разрушены до основа­ния. Вместо них был выстроен но­вый город (Новые Вольсинии — на северном берегу Вадимонского озера, недалеко от старого), где и поселились уцелевшие господа и оставшиеся им верными рабы. Прежнее общественное устройство было полностью восстановлено.

Рассказ, несмотря на множест­во недостоверных деталей, в целом интересен тем, что характеризует остроту социальных противоречий в Этрурии уже в начале III в. Но, по-видимому, «рабы», о которых го­ворят источники, вряд ли являлись таковыми в точном смысле этого слова. Речь здесь идет о своеоб­разном состоянии примитивной зависимости, внешне напомина­ющем крепостничество, много ана­логий которому мы находим в Гре­ции: спартанские илоты, фесса­лийские пенесты и т. п. Если источники называют это состояние «рабством», то только потому, что ни латинский, ни греческий языки не имеют термина для обозначе­ния понятия «крепостной».

Итак, в борьбе за Италию, длив­шейся около трех столетий, победи­тельницей оказалась маленькая об­щина на Тибре. К 60-м гг. Ill в. вся Италия времен Республики ', от р. Рубикон до Мессанского пролива, вошла в своеобразную федерацию, возглавляемую Римом. Это был факт всемирно-исторического зна­чения, последствия которого оказа­лись неисчислимыми, ибо ита­лийский союз оказался чрезвычай­но жизнеспособным организмом, способным помериться силами с

самыми могущественными держа­вами Средиземноморья. Каковы же были причины, которые в борьбе за господство в Италии определили победу именно Рима, а не другой какой-нибудь общины? Рим далеко не был самым сильным полисом, когда еще в царский период начал свои бесконечные войны с соседя­ми. Но комбинация исторических условий, среди которых он возник и развивался, была для него бла­гоприятнее, чем для других, и прежде всего обстановка на ниж­нем Тибре. В римской общине с самого начала объединились два момента — торговый и аграрный. Развитию торговли содействовали положение на Тибре, близость моря, добыча и транспортирование соли, соседство Этрурии и Кампа­нии: аграрный характер придавала Риму плодородная равнина Лация. Сочетание этих двух моментов име­ло огромное- значение.

Нижний Тибр был местом скре­щения разнообразных влияний, центром взаимодействия различ­ных сил — экономических, этниче­ских и культурных. Сравнительно- исторический материал доказыва­ет, что в истории ведущая роль всегда принадлежала тем пунктам, которые лежали на пересечении нескольких линий взаимодейст­вия. Развитие обмена, заимствова­ния у соседей, племенные скреще­ния, выгоды стратегического поло­жения — все это приводило к тому, что именно эти центры станови­лись самыми мощными очагами исторического развития.

Рим благодаря своему место­положению очень рано стал при­влекать население из окружающих областей. В него стекались наибо­лее предприимчивые и энергич­ные элементы, которые оставили заметный след в образовании римского народного характера. Этот характер мы отнюдь не можем сбрасывать со счетов при объяс­нении успехов Рима. В нем соче­талась сильная доза мелкоаграр­ного консерватизма с чертами смелого дерзания, идущими от пи­ратов, купцов и авантюристов.

Однако несмотря на это рим­ская община сохраняла черты от­носительной примитивности. Аг­рарная струя в ней преобладала. Она особенно усиливается в V в., когда связи с этрусками были ра­зорваны, да и сама этрусская тор­говля начала клониться к упадку благодаря растущей конкуренции Сицилии и Карфагена. По сравне­нию с полисами Этрурии, Кампа­нии и Южной Италии социальные контрасты в Риме выступали менее резко, весь строй жизни был зна­чительно проще. Это давало Риму большие преимущества по сравне­нию с его богатыми, изнеженными, раздираемыми социальными про­тиворечиями соседями. Характе­рен, например, тот факт, что мно­гие противники Рима вынуждены были обращаться к наемникам, тог­да как римское войско состояло из ополчения граждан, имевшего ог­ромное преимущество перед наем­ными контингентами с точки зре­ния его морально-политического уровня. Только племена Централь­ной Италии (самниты и др.) были равноценны Риму в этом отноше­нии. Но римляне имели над ними преимущество в организованности.

Римский общественный строй породил суровые и простые черты народного характера эпохи борьбы за Италию, отразившиеся в обра­зах государственных деятелей и полководцев. Конечно, позднейшая легенда сильно их приукрасила. Но и сквозь толстый слой поэтических выдумок и патриотических фальси­фикаций мы еще можем рассмот­реть подлинные лица Марка Фурия Камилла, Тита Манлия Торквата, трех Дециев, принадлежавших к трем раз­ным поколениям, Аппия Клавдия Цека, Квинта Фабия Руллиана, Мания Курия Дентата, Гая Фабриция Люс- цина и многих других, трудами и по­двигами которых закладывался фундамент римского величия в эту замечательную эпоху. Центральное положение Рима в Италии давало ему большое стра­тегическое преимущество, позволяя действовать по внутренним опера­ционным путям и разбивать своих врагов поодиночке (за редкими ис­ключениями — например, битва при Сентине). Немалую роль играли также единство воли Рима и в то же вре­мя разнородность интересов его противников. Что общего могло быть между галлами и этрусками, самнитами и греками, италиками и наемными войсками Пирра? Ниче­го, кроме общей ненависти к Риму. Но этого было недостаточно для победы: галлы и этруски ссорились из-за добычи, тарентинцы не доверяли Пирру, греки ненавидели луканов и бруттиев. И рядом с этим — последовательная поли­тика сената, который знал чего хотел, умел добиваться своих целей, терпеливо выжи­дать, идти на уступки, если это было нуж­но, снова наступать. В успехах Рима большую роль сыгра­ла дипломатия:  принцип divide et impera — разделяй и властвуй — был ру­ководящим во внешней политике Рима. Почти в каждой войне Рим выступал в со­юзе с какими-нибудь племенами и горо­дами. Он расстраивал нередко союз сво­их противников, и это приносило победу. Наконец, римская военная техника, окончательно сложившаяся к III в. (рим­ский манипулярный строй, система укреп­ленных лагерей, метательное оружие), оказалась выше даже эллинистической техники Пирра. Правда, фаланга, кавале­рия и слоны вначале победили. Но когда римляне научились пугать слонов и изу­чили слабые стороны фаланги, знамени­тый полководец был разбит грубыми «варварами». Таковы были главные причины побе­ды Рима в борьбе за Италию.