Война с пиратами

После разгрома Спартака первым челове­ком Рима сделался Гней Помпей (Великий). В исторических курсах период от Суллы до Цезаря обычно называется «эпохой Помпея», «режи­мом Помпея», «принципатом Помпея» и т. п. Гней Помпей, сын Помпея Страбона, консула 89 года, уча­стника марсийской войны, победителя Юдацилия, происходил из старинного, очень богатого и влия­тельного плебейского рода. Возвышение Помпея свя­зано с сулланским переворотом 82 года, когда он в числе немногих военных вождей примкнул к Сулле, способствовал его приходу к власти и за это приоб­рел симпатии диктатора. Победами при Сене в Умб­рии и при Клузии над легатами Карбона Помпей очи­стил Италию от марианцев и переправился в Сици­лию, а затем в Африку. В Африке Помпей, имея всего 26 лет от роду, был провозглашен своими сол­датами императором. Император (imperator) — по­четный титул, которым солдаты награждали на поле сражения своих командиров, одержавших крупную победу. Возраставшая среди войска популярность мо­лодого «императора» охладила к нему подозритель­ного Суллу. Сулла завидовал Помпею и боялся его, но никогда не лишал его своей дружбы и покрови­тельства.

После возвращения из Африки Помпей под дав­лением войска, грозившего бунтом, получил триумф вопреки желанию Суллы. Впрочем, эта вражда не приняла серьезного оборота. Несмотря на зависть и боязнь, Сулла, благодарный за оказанные ему услу­ги, в течение всей жизни поддерживал и протежиро­вал Помпею.

«Даже впоследствии он вел себя с ним так же ла­сково, как и при первой встрече, вставая при прибли­жении Помпея и снимая повязку с головы. Никто не замечал, чтобы он делал это легко для кого-нибудь другого, хотя его окружало множество достойных людей».

Помпей прежде всего был военным человеком и второстепенным политиком. Притом политические убеждения Помпея не отличались устойчивостью.

Сулланец-оптимат вначале, впоследствии он перешел к популярам, а позже вновь вернулся к оптиматам. Подобно многим своим современникам, на политику Помпей смотрел с чисто утилитарной точки зрения. Для него политика важна была постольку, посколь­ку он мог из той или иной политической комбинации извлечь пользу для своих личных целей. Своей по­литической карьерой Помпей обязан не столько лич­ным качествам и военным доблестям, сколько свое­му огромному богатству и громадной клиентеле.

Помпей — богатейший магнат, крупный земле­владелец, могший навербовать из одних своих пицен- ских арендаторов целую армию, с которой он сражал­ся против марианцев. Новый период в карьере Пом­пея начинается с войны с Лепидом и Серторием в Ис­пании, куда он был послан сенатом, находившимся тогда в критическом положении, в качестве прокон­сула без прохождения предварительных магистратур.

В конце 70-х гг. Помпей отошел от сената и сбли­зился с популярами. Сближение военного вождя с вождями демократической партии в высшей степени симптоматично для последних годов республикан­ского режима. Политическая ситуация последних де­сятилетий Республики была такова, что ни та, ни дру­гая сторона не могли обойтись без взаимной под­держки. Командиры, все еще остававшиеся респуб­ликанскими магистратами, выбираемыми комициями, нуждались в поддержке плебса для получения новых команд и назначений. Популяры же, опиравшиеся на городской плебс, живший за счет провинций и пода­чек, со своей стороны, не могли обойтись без под­держки «колониальных императоров», обеспечивав­ших город хлебом и оживлявших экономическую жизнь притоком денег и рабов. Что же касается се­ната, то он не проявлял особого рвения к новым за­воеваниям, относясь одинаково подозрительно как к военным вождям, так и к народным трибунам. След­ствием этого было то, что на почве недовольства се­натом и сенатской политикой объединились и воен­ные вожди — «колониальные императоры» — и на­родные трибуны.

Лозунгом демократической партии в 70-х гг. I в. было требование восстановления в прежних правах народного трибуната и народных трибунов, паллади­ума республиканской свободы.

«Римский народ, — говорил один из наиболее по­пулярных народных трибунов, трибун 73 года Лици- ний Макр, — отлично помнит, как его предки не один раз отделялись от патрициев и защитниками своих прав выбирали народных трибунов. В на­стоящее же время наблюдается иная картина. Банда злонамеренных людей (factio noxiorum) захватила всю власть в свои руки и благодаря своей сплочен­ности и организованности кажется сильнее всего государства»

Но радикальный в отношении оптиматов, Макр в то же время счи­тал возможным и даже необходи­мым союз с Помпеем, хорошо зная его недавнюю дружбу с Суллой и оптиматами.

«Я убежден, — говорил Макр, — что Помпей, этот юный герой, покрытый славой, предпо­чтет с вашего согласия играть пер­вую роль в государстве, чем делить власть с теми честолюбцами, и что он будет восстановителем трибун­ской власти»².

Помпею поддержка народных трибунов была необходима для по­лучения новых назначений. В 70 г., опираясь на поддержку популяров,

Помпей вместе с Крассом получил консульство и провел несколько де­мократических реформ: восстано­вил права народных трибунов, рас­ширил состав присяжных и реформировал суд введе­нием в состав судебных заседателей эрарных трибунов. Эрарными трибунами (tribuni aerarii) пер­воначально назывались старосты, сборщики податей (трибута), а в более широком смысле вообще состо­ятельные плебеи. Судебные комиссии отныне состав­лялись на паритетных началах: Ч из сенаторов, Ч_} из всадников и '/ из эрарных трибунов. Вместе с тем восстанавливалась и отмененная Суллой цензура, служившая средством удаления из сената наиболее враждебно относящихся к реформе оптиматов-сул- ланцев. При первом же пересмотре ценза 60 человек были вычеркнуты из сенаторских списков.

Одним из острых вопросов римской политики в 70х гг. была борьба с пиратством, принявшим огром­ные, дотоле неслыханные размеры, причинявшим страшный вред римской торговле и державшим город в голодной осаде. Средиземное море превратилось в настоящее пиратское царство, главные центры кото­рого находились на острове Крите и в Малой Азии, в Киликии — горной области, примыкавшей к морю. Стоянки пиратов были разбросаны по всему среди­земноморскому побережью, повсюду по островам и горам возвышались их сторожевые башни.

В пиратские организации всту­пали самые разнородные со­циальные элементы — жители при­брежных стран, беглые рабы, разо­рившиеся свободные, обедневшие аристократы и всякого рода аван­тюристы, «люди, превосходившие других мудростью» (prudentia praestantes), по выражению источ­ника; «корабли-крысы» пиратов от­личались быстротой и легкостью, имели храбрый экипаж, направляе­мый опытными и отважными корм­чими. В общей сложности пират­ская флотилия доходила до тысячи судов разных размеров. Римская же флотилия, малочисленная и за не­имением легких судов малоподвиж­ная, оказывалась совершенно бес­сильной в борьбе с морскими раз­бойниками. От пиратских налетов страдали все страны восточной и западной половины Средиземного моря, от Ионии и Арголиды до Сицилии и Бруттия. Не щадя ни част­ных, ни государственных имуществ, ни храмовых со­кровищ, пираты захватывали целые города, виллы и храмы и уводили в плен множество людей всех зва­ний, отправляя их на невольничьи рынки. Попадав­шие в плен римляне подвергались всевозможным ос­корблениям и надругательствам

Вследствие пиратских налетов морская торговля Средиземноморья совершенно расстроилась, что, ес­тественно, не замедлило отразиться на состоянии доходов римского государства, римского купечества, публиканов и на продовольственном снабжении сто­лицы. А это, в свою очередь, оказывало влияние на политическую жизнь. Падение доходов и рост цен на предметы первой необходимости вызывали недоволь­ство широких слоев города. Начиная с 78 г., Рим вел настоящую войну с пиратами, но без ощутимых ус­пехов. Этим воспользовались народные трибуны, со­юзники Помпея, не жалевшего средств для располо­жения их в свою пользу. В 67 г., когда пиратская опасность была уже ослаблена, народный трибун Габиний, приверженец Помпея, внес в комиции пред­ложение принять более энергичные меры по борьбе с пиратами, предоставив неограниченные права про­консулу. При этом имя проконсула не было названо, по все понимали, что речь шла о Помпее. Предло­жение Габиния, между прочим, горячо поддерживал тогда еще малоизвестный Гай Юлий Цезарь. Пред­ложение было принято.

В качестве проконсула Помпей получал чрезвы­чайные полномочия, даже более тех, что предлагал Габиний. Ему представлялся «империй» на всем Сре­диземном море до Геркулесовых столпов и по всему морскому побережью на расстоянии 10 миль от моря. Кроме того, Помпей имел право выбрать себе 24 ле­гата из сенаторов в качестве совещательного, во всем ему подчиненного органа, и двух квесторов; он мог распоряжаться государственными средствами, делать займы у публиканов и построить флот в 200 кораб­лей. В общей сложности под командой Помпея на­ходилось 600 кораблей, 120 тыс. человек пехоты и 5 тыс. конницы. Назначение Помпея внесло успоко­ение в умы и снизило цены на продукты.

Срок полномочий Помпея определялся тремя ме­сяцами, но он выполнил возложенную на него зада­чу в 48 дней Победа над пиратами сделала Помпея «первым гражданином» Рима — принцепсом (prin- ceps civitatis). Во время его проезда по Италии на­встречу ему выходили многочисленные делегации, приветствовавшие победителя. В многочисленных

посвятительных надписях Помпея осыпали всевоз­можными похвалами, величая его героем и богом. «Чем больше, — гласила одна из таких надписей, — ты считал себя человеком, тем более ты бог». А на обратной стороне стояло: «Ждали, привет­ствовали, увидели, провожаем».