События 235 — 238 гг. в Древнем Риме

В римской Африке прокура­тором фиска был ставленник Максимина, беспощадно проводивший его политику. Провин­ция и особенно ее зажиточные слои стонали под тяжестью налогов и кон­фискаций. Но кроме императорско­го прокуратора в Африке, как и в дру­гих провинциях, был проконсул, на­значенный Сенатом. Проконсулом Африки в данный момент был Марк Антоний Гзрдиан, посланный туда по постановлению сената еще при Се­вере Александре. Гэрдиан был очень богат, принадлежал к одному из са­мых аристократических семейств Рима и в течение своей долгой слу­жебной карьеры неоднократно зани­мал самые высшие посты в империи. Уже по одному этому положение его при Максимине было весьма непроч­ным. К весне 238 г. отношения Гор­диана с прокуратором чрезвычайно обострились, и каждую минуту про­консул мог ожидать своего падения.

В такой напряженной обстанов­ке произошел следующий инцидент. Прокуратор постановил конфиско­вать имущество нескольких крупных землевладельцев, поместья которых находились около г. Тисдра в Кар­фагенской области. Те собрали тол­пу своих рабов и колонов, вооружи­ли их чем попало и убили прокура­тора. Военной силы в городе было немного, и заговорщики быстро ов­ладели положением при сочувствии значительной части населения. Гор­диан в этот момент как раз находил­ся в Тисдре. Это наводит на мысль, не было ли все движение подготов­лено заранее. Когда заговорщики

явились к Гэрдиану и потребовали согласия на провозглашение его им­ператором, он сначала отказался, желая на всякий случай представить дело так, что его насильно застави­ли принять императорский сан. Действительно, перед ним постави­ли на выбор — согласие или смерть, и Гордиан подчинился. Избрание было санкционировано немногочис­ленным гарнизоном Тисдра и город­ской толпой. Вместе с Гордианом провозгласили августом, т. е. сопра­вителем, его одноименного сына.

Не теряя времени, Гордиан дви­нулся в главный город провинции Карфаген, где он также был при­знан императором. Легат (намест­ник) соседней провинции Нумидии Капеллиан, происходивший из се­наторского сословия, поддержал переворот, и, таким образом, новая власть, по-видимому, прочно утвер­дилась в Африке. Гордиан сейчас же поставил в известность о своем избрании Рим. Он отправил пись­ма своим многочисленным родст­венникам и друзьям и одновремен­но — официальное послание сенату и народу. В нем Гордиан обещал всяческие милости: отмену терро­ристического режима, пересмотр судебных процессов, возвращение изгнанников, повышение жалованья войску, раздачи народу и т. п. Все эти документы было поручено от­везти в Рим специальному по­сольству.

Кроме своей официальной миссии посольство имело от Гор­диана еще тайное поручение: уст­ранить начальника преторианцев Виталиана, преданного сторонника Максимина. Послы, к которым было прикомандировано несколько сол­дат и центурионов, приехали в Рим и рано утром, прежде чем об их прибытии стало кому-нибудь известно, обманом проникли к Ви- талиану и убили его. После этого послы явились на Форум и огласи­ли послание Гордиана. Одновре­менно был пущен слух о том, что Максимин убит.

Растерявшиеся сторонники Максимина (в том числе и гвардия, которая лишилась своего началь­ника) не сумели дать отпора восста­нию. Все противники солдатского режима (а таких было немало в Риме) с восторгом встретили изве­стие об африканских событиях и об убийстве Виталиана. Гуродской плебс также присоединился к дви­жению. Статуи и изображения Максимина были низвергнуты, его ставленники и наиболее известные сторонники — убиты. Немедленно собравшийся сенат, не дожидаясь подтверждения слуха о гибели Максимина, санкционировал пере­ворот и провозгласил Гордиана и его сына августами.

У Гордиана были старые счеты с Капеллианом, лега­том Нумидии. В первый момент Капеллиан, как мы видели, поддержал африканский переворот, и это дало возможность Гзрдиану ук­репиться. Но затем, почувствовав себя тверже, новый император имел неосторожность возобновить раздо­ры с Капеллианом и дал ему отстав­ку. Оскорбленный Капеллиан решил перейти на сторону Максимина. Он собрал свой легион, без особого труда поднял его против Гордиана и двинулся на Карфаген. Регулярных войск в городе почти не было. На­скоро собранное и вооруженное кое- как ополчение горожан под командой младшего Гордиана выступило на­встречу Капеллиану. Но оказать ка- кое-нибудь сопротивление опытным нумидийским войскам оно, конечно, не могло. В первом же столкнове­нии карфагеняне были разбиты наголову. Гордиан Младший пал в битве, а его отец еще до этого, пред­видя печальный исход всего дела, покончил жизнь самоубийством. Правление Гордианов продолжа­лось меньше месяца.

Известие о гибели Гордиа­нов вызвало панику в Риме, но изменить положения не могло. Сенат решительно взял все дела в свои руки. Нужно было вы­брать преемников Гордианам. Се­нат собрался на тайное заседание в храме Юпитера на Капитолии. По­сле долгих прений императорами были избраны Пупиен и Бальбин. Избирая двух императоров с рав­ными правами, сенат хотел осла­бить самодержавный характер императорской власти и тем самым укрепить сенаторский режим.

Однако этим дело не кончилось. Народ узнал о тайном заседании сената. Огромная толпа, вооружен­ная палками и камнями, собралась перед храмом и запрудила подъ­ем на Капитолий. Когда стало из­вестно об избрании новых импера­торов, раздались крики негодова­ния. Ставленники сената не

пользовались популярностью в Риме. Особенно не любили Пупие­на, который в бытность свою гра­доначальником Рима не сумел на­ладить хороших отношений с го­родскими низами. Но у народа не было ни одного подходящего кан­дидата, которого можно было бы противопоставить сенаторским императорам, кроме 13-летнего внука покойного Гордиана Старше­го. Это был сын его дочери Мэции Фаустины, названный в честь деда также Марком Антонием Гордианом. Имя этого мальчика и стали выкрикивать в толпе, с каждой ми­нутой все громче и громче.

Когда раскрылись двери храма и показались оба императора, оде­тые в пурпурные одежды, в них по­летели камни. Попытка вывести Пу­пиена и Бальбина под охраной окончилась неудачей. Оставалось одно: выполнить требование наро­да. Отправили людей к маленько­му Гордиану, с трудом принесли его на Капитолий, и сенат вынуж­ден был провозгласить его це­зарем. Толпа с восторгом привет­ствовала своего избранника.

Но волнения не прекращались. Спустя некоторое время в сенате происходило очередное заседание. Безоружная толпа преторианцев из числа ветеранов, предназначенных к увольнению и поэтому оставлен­ных в Риме, собралась у входа, же­лая послушать, о чем говорят сена­торы. Двое или трое из них вошли внутрь. Подозревая злой умысел, на них бросились несколько сена­торов и поразили их насмерть кин­жалами. Остальные преторианцы в ужасе отступили. Один из сенато­ров выбежал к народу и стал воз­буждать его против ветеранов как врагов сената и союзников Макси­мина. Толпа с камнями в руках на­пала на безоружных гвардейцев и заставила их бежать в свой лагерь. Возбужденные народные толпы разгромили склады оружия, откры­ли гладиаторские казармы и нача­ли осаждать преторианский лагерь.

В Риме вспыхнула настоящая гражданская война. Пупиен в это время уже отправился на север Италии. В городе остался Бальбин, которому никак не удавалось спра­виться с беспорядками. Несмотря на его обращение к населению с призывом к спокойствию, несмот­ря на дарование всеобщей амнис­

тии, вокруг лагеря преторианцев ежедневно происходили ожесто­ченные бои. В конце концов лагерь был отрезан от воды. Пре­торианцы произвели общую вы­лазку и во время уличных боев по­дожгли город. Значительная часть его выгорела, причем было раз­граблено имущество многих бога­тых людей.

Максимин, узнав о провоз­глашении Гордианов и о признании их сенатом, ни секунды не заблуждался относи­тельно опасности, которая грозила ему с этой стороны. Тем более что и в его паннонской армии было не­мало элементов, недовольных гос­подством варваров и готовых под­держать новое правительство. По­этому уже через два дня он собрал солдат на сходку и, произведя ще­друю раздачу денег, объявил о по­ходе на Италию. К пестрой массе его войск прибавился значи­тельный отряд германцев. Так как из-за обозов главные силы не мог­ли двигаться достаточно быстро, Максимин послал вперед своих паннонцев, которым он доверял больше других.

В Италии тем временем шли лихорадочные приготовления. Так как военных сил там было мало и по своим боевым качествам они не могли идти ни в какое сравнение с испытанными войсками Максими­на, то главную надежду возлагали на защиту укрепленных пунктов.

Все продовольствие, которое нель­зя было свезти в крепости, прика­зано было уничтожить. Бальбин ос­тался в Риме, а Пупиен с наскоро собранной армией отправился к г. Равенне.

Основная задача, стоявшая пе­ред сенаторскими императорами, заключалась в том, чтобы задер­жать Максимина на некоторое вре­мя в Северной Италии. Из провин­ций получались благоприятные для сената известия. Многие провин­ции, в том числе Галлия и Египет, отпали от Максимина и перешли на сторону сенаторских императоров. Особенно важна была помощь четы­рех рейнских легионов, которые бы­стро шли на защиту Италии. Таким образом, время работало на сенат.

Первый же город, который встретил Максимин на границе Италии, Эмона (Лайбах), оказался покинутым жителями. Все населе­ние со скотом и припасами бежало в горы. Продовольственный вопрос стал приобретать чрезвычайную остроту. Авангард армии скоро по­дошел к первому крупному городу Северной Италии Аквилее. Это был важный стратегический пункт, запи­равший дорогу на запад. Кроме этого, Аквилея являлась центром адриатической торговли. Город имел многочисленное население, был прекрасно укреплен и в изоби­лии снабжен продовольствием. Обороной его руководили два пред­ставителя сената.

Попытка паннонского авангарда с налету взять город окончилась неудачей. На предложение сдать­ся гарнизон ответил отказом. При­шлось перейти к правильной оса­де, так как оставлять у себя в тылу такую сильную крепость было опас­но. Максимин пошел на это скрепя сердце, так как хорошо понимал, как опасно для него всякое промед­ление.

Осада затягивалась. Жители с мужеством отчаяния отбивали мно­гочисленные штурмы, прекрасно зная, что грозит им в случае взя­тия города. Осаждающие с каждым днем все больше страдали от недо­статка проводольствия. Окрестнос­ти города были опустошены, а все дороги внутрь страны заперты спе­циально построенными небольши­ми укреплениями, крайне затруд­нявшими фуражировки. Морские берега блокировались флотом.

Настроение в армии Максими- на стало падать. Ползли зловещие слухи, что все провинции перешли на сторону сената и шлют большие силы в Италию. Здесь энергично действовали агенты Рима, старав­шиеся повлиять на неустойчивые элементы армии. Наиболее подхо­дящим материалом в этом отноше­нии был 2-й парфянский легион. Он имел особые основания тяго­титься гражданской войной. При Северах легион стоял недалеко от Рима, под Альбанской горой. Ког­да он был переброшен Максими- ном на Дунай, жены и дети солдат остались на месте. Естественно, что солдаты боялись, как бы их близкие не пострадали в случае осады Рима. Это создавало во 2-м парфянском легионе крайне тре­вожную атмосферу.

Враги Максимина, по-видимо- му, вели среди легиона соответст­вующую агитацию. Однажды в июньский полдень, когда военные действия из-за жары прекрати­лись и воины отдыхали в палатках, часть 2-го парфянского легиона взбунтовалась и бросилась к став­ке императора. Стража перешла на их сторону. Мятежники стали сры­вать изображения Максимина. Им­ператор вышел из палатки вместе со своим сыном и попытался успо­коить солдат, но сразу же был убит. Его участь разделили сын и ближайшие помощники (238 г.).

Все это произошло так быстро, что главная масса армии, верная Максимину, не смогла ничего пред­принять для его защиты. Растерян­ность охватила войско, особенно паннонцев и фракийцев. Безоруж­ные солдаты подошли к стенам Ак- вилеи, прося открыть ворота. Но им в этом отказали. На стены вынесли изображения Пупиена, Бальбина и Гордиана, украшенные лавровыми венками. Солдатам предложили признать сенаторских императоров. Вместе с этим за стенами горожа­не организовали рынок, где изголо­давшиеся и обносившиеся солда­ты Максимина могли приобрести себе все необходимое.

В Равенну немедленно отправи­ли всадников с радостной вестью. Они везли с собой ужасные тро­феи — головы Максимина и его сына.

Пупиен, к которому тем време­нем пришли на помощь галло-германские войска, прибыл в Акви- лею. Бывшие солдаты Максимина получили амнистию и денежные подарки. Но настроение среди них было далеко не блестящее. «Боль­шинство их, — говорит Геродиан, — негодовало и втайне скорбело, что убит выбранный ими император, а царствуют ставленники сената» (VIII, 7, 3). Значительная часть ар­мии была из-под Аквилеи отправ­лена Пупиеном обратно в провин­ции, на места их обычных стоянок. Сам он вернулся в Рим вместе с преторианцами и рейнскими вой­сками.

Пупиен опирался на галло- германские войска, по старой па­мяти сохранявшие к нему привя­занность (он когда-то был наме­стником на Рейне). Но когда пре­торианцы вернулись в Рим, они узнали от своих товарищей-вете- ранов о недавно разыгравшихся событиях. Эти рассказы попали на благоприятную почву. Прето­рианцы сожалели о Максимине, негодовали на сенат, снова захва­тивший в свои руки власть, нена­видели требовательного Пупиена и его галло-германцев.

Ко всему этому прибавились раздоры между обоими импе­раторами. Опасность со стороны Максимина поневоле создавала единство действий и выдвигала на первый план Пупиена. С переходом же к мирному положению возникли трудности во взаимоотношениях

между сенатом и двумя императо­рами. Бальбин как человек знатный и образованный считался «своим», а Пупиена сенаторские круги пре­зирали как «выскочку». Все это чрез­вычайно осложняло обстановку.

В конце июля 238 г. в городе происходили капитолийские игры. Почти все граждане были на празд­нике. Пупиен и Бальбин находились во дворце. Вдруг им донесли, что преторианцы идут к дворцу с явно враждебными намерениями. Пупи­ен хотел немедленно же вызвать на помощь галлов, но Бальбин запро­тестовал, боясь, что Пупиен с их по­мощью намеревается его свергнуть. Пока они спорили, преторианцы во­рвались во дворец. Обоих импера­торов схватили, сорвали с них одеж­ду и под градом побоев и издева­тельств повели по городу.

Рейнские войска узнали о мяте­же и, схватив оружие, бросились на помощь. Но их лагерь находился до­вольно далеко. Преторианцам сво­евременно сообщили об их выступ­лении. Боясь, что жертвы будут вы­рваны из их рук, преторианцы по­кончили с полумертвыми императо­рами и бросили их тела на улице.

Оставался цезарь Гордиан. Мы видели, что этот мальчик в свое время был выдвинут в качестве противовеса сенаторским импера­торам. Естественно, что теперь преторианцы, не имевшие подхо­дящего кандидата, ухватились за него. Они провозгласили его авгу­стом и увели с собой в лагерь. Там они заперли ворота и успокоились. Рейнские войска, прибыв на место происшествия и увидя, что все кон­чено, также вернулись в казармы. Они не собирались проливать свою кровь за мертвецов.

Таким образом, в Римской им­перии на протяжении около 4 ме­сяцев было посажено на трон и свергнуто пять императоров. В конце концов формальная власть очутилась в руках 13-летнего маль­чика Гордиана III, фактически яв­лявшегося игрушкой преторианцев и рейнских войск. Последние быс­тро нашли общий язык и прими­рились, после того как галло-гер- манцы были зачислены в гвардию.

События 235 - 238 гг. были типич­ны для первого периода кризиса.

Солдатские мятежи и военные перевороты выступают здесь на первый план. Недисциплинированная солдатская масса, неустойчивая в сво­их желаниях, свергала и возводила импе­раторов часто из-за минутного каприза, а иногда просто из желания получить денеж­ный подарок от нового императора. Прето­рианцы, провинциальные войска ожесто­ченно боролись друг с другом за привиле­гированное положение. Иногда в военных мятежах проступали социально-классовые стремления беднейших слоев населения, особенно варварских элементов перифе­рии. Сенат, выражая волю наиболее бога­тых и романизованных кругов империи, тщетно пытался сохранить руководящую роль в государстве. В его лице боролась за жизнь рабовладельческая верхушка ан­тичного общества. Нищие и голодные низы городского населения начали поднимать стихийные восстания. Они ненавидели бо­гачей, сенат, преторианцев, провинциаль­ных варваров. Но их легко можно было ку­пить раздачами, зрелищами, громким и родовитым именем. Они легко меняли свои симпатии и антипатии, слепо бросаясь из одной крайности в другую. Все это порож­дало хаос, в котором очень трудно разо­браться. Колоны и рабы в этот период еще не выступали самостоятельно: их втягива­ли в свою борьбу господствующие группи­ровки римского общества (как было в Аф­рике при Гордиане), или они примыкали к движениям городских низов.

История III в., после убийства Пупие- на и Бальбина, известна очень плохо, так как на этом событии обрывается истори­ческий труд Геродиана.