Сирийская война

Сирийский царь вмешался в дела Греции, в войну между Ахейским и Этолийским союзом. Встав на сторону Этолийского союза, Антиох тем самым объявлял войну Риму, находившемуся с этолийцами во враждеб­ных отношениях. Недавние друзья Рима этолийцы поссорились с Римом, будучи недо­вольны незначительностью уступок, сделанных им римлянами после вто­рой македонской войны, и вступили в переговоры с сирийским царем, «действительным филэллином». Переправа Антиоха в Грецию послужи­ла началом сирийской войны (192— 189 гг.).

Первые действия Антиоха в Греции увенчались успехом: он занял Эвбею, завоевал Фессалию и перенес войну в Акарнанию, но на этом, собственно, и окончились успехи сирийского царя. Расчет Ганнибала и Антиоха на всеобщее восстание всех средиземноморских государств против Рима не оправдался, а Македония и Ахейский союз не только не поддержали Антиоха, но даже перешли на сторону Рима. То же са­мое сделал и пергамский царь Эвмен II, боявшийся великодержавной политики Сирии. Поражение при Фермопилах заставило Антиоха очи­стить территорию Греции и удалиться назад в Азию. По следам отсту­павшего Антиоха направились римская армия и флот, подкрепленные судами родосцев, хиосцев, самосцев, лесбосцев, пергамцев и др. Раз­битый на море, Антиох с тем большим рвением принялся за организа­цию сухопутной армии, не сомневаясь в десанте римлян на малоази­атском берегу.

Благодаря исключительной энергии Антиоху удалось собрать из самых различных малоазиатских племен (галатов, пафлагонцев, ли- кийцев, каппадокийцев и др.) внушительную, но крайне нестройную и малоустойчивую армию. Генеральное сражение произошло при Маг­незии (Magnesia) в Малой Азии (190 г.). Антиох потерпел полное по­ражение и был вынужден заключить мир с Римом на тяжелых усло­виях.

Большая часть Азии (до Тавра) отходила к римлянам, отказавшим­ся от непосредственной оккупации и распределившим завоеванные зем­ли между своими союзниками. Больше всего получил пергамский царь Эвмен. К Пергаму отошли бывшие египетские владения на Геллес­понте (Фракийский Херсонес), часть азиатского берега, Лидия, часть Фригии, Кария и Памфилия. Военными операциями римлян в Азии руководил Луций Сципион, при котором находился его брат Публий, оттеснявший своих противников Фламининов, фи- лэллинская политика которых не оправдала возлагавшихся на нее расчетов. Публий Сципион умер в 183 г., в один год с Ганниба­лом, покончившим самоубийством в Вифинии.

Победа римлян над Антиохом не внесла успокоения в волно­вавшееся море греко-эллинистических общин. Борьба выливалась в форму национальных движений. Национальная реакция не толь­ко против Рима, но и вообще против всей эллинистической куль­туры, сильная при Антиохе III, еще более увеличилась при Ан­тиохе IV Эпифане (176—164 гг.).

Реакция шла с двух сторон: со стороны Востока, где в то вре­мя складывалось Парфянское царство, включавшее в себя самые различные области, от границ Селевкии до Индии, и, с другой сто­роны, с Запада — из Иудеи. При Антиохе III и Антиохе IV в Иу­дее происходили очень сложные события.

В период распространения греческой культуры и греческого языка в Иудее появилась группа эллинистов. Более связанные с новыми формами хозяйства и внешней торговлей, эллинисты яв­лялись противниками патриархального уклада и строгой замкну­тости иудеев. Между эллинистами и «благочестивыми» (хазидим), приверженцами старины, возгорелась жестокая борьба. На неко­торое время верх взяла партия иудейских эллинистов, возглавля­емая Иисусом (Язоном).

Во внутреннюю распрю иудеев вмешался Антиох Эпифан, разграбил иерусалимский храм, религиозно-политический оплот «хазидим», и увез захваченные храмовые сокровища в Анти­охию. Вмешательство сирийского царя повлекло за собой отчаянную противоэллинистическую реакцию. Во главе иудейского движения стояли иерусалимский жрец (первосвященник) Маттафия и его пять сыновей.

Наибольшую энергию и страстность в борьбе с эллинизмом развил сын Маттафии Иуда Маккавей (молот). Борьба Маккаве­ев за восстановление старой веры отцов окончилась полной их победой, что чрезвычайно симптоматично для последних столе­тий эллинизма, отмеченных ростом антиэллинистической реакции. Сирийцы были прогнаны, храм восстановлен, в строжайшей фор­ме восстановлены старые обычаи и религия: «благочестивые» (ха­зидим) торжествовали победу.

Восстание Маккавеев открывает длинную серию революций в Палестине и вообще на Востоке, с которыми мы познакомимся в последующем изложении. Характерной чертой всех названных движений было переплетение классовых, религиозных, антирим- ских и антиэллинских мотивов, нашедших свое отражение в апо­калипсисах (пророческих откровениях), получивших широкое рас­пространение в последние столетия до нашей эры.

Политика Рима в Греции вызвала широкое недовольство. Единственной силой, которую можно было бы противопоставить римля­нам на Балканском полуострове, оставал­ся только Антиох. Поэтому все оппозицион­ные элементы в Греции к концу 90-хгг. на­чинают обращать свои взоры к сирийскому царю, ожидая, что он станет, наконец, ис­тинным освободителем Греции. У бедноты это связывалось с утопическими мечтами о том, что Антиох установит справедливый социальный порядок. «Толпа, жаждавшая перемен, — замечает Ливий, — вся была на стороне Антиоха».

В 193 г. Этолийский союз сделал по­пытку создать антиримскую коалицию из Антиоха, Филиппа и Набиса. Однако Анти­ох был еще не готов к войне, а Филипп не пожелал блокироваться с этолянами и Ан­тиохом. Только Набис поддался уговорам и преждевременно начал войну с Ахейским союзом, желая вернуть потерянные за год до этого приморские города. Встрево­женный римский сенат направил в гречес­кие воды флот и командировал туда Фламинина и других послов, чтобы, по возмож­ности, уладить дело миром, но было уже поздно. Знаменитый стратег ахеян Филопемен разбил Набиса, вскоре после чего последний был убит своими же союзника­ми этолянами, а Филопемен присоединил Спарту к Ахейскому союзу (192 г.).

В это время этоляне провозгласили Ан­тиоха верховным полководцем своего сою­за и настоятельно уговаривали его немед­ленно высадиться в Греции. Ганнибал, наоборот, советовал Антиоху не торопить­ся. Он рекомендовал ему прежде всего заключить союз с Филиппом и только по­сле этого высадиться в Греции с крупными силами, чтобы оттуда напасть на Италию. Сам Ганнибал в это время должен был с си­рийским флотом и десантной армией явиться в Африку, поднять на войну Карфа­ген и высадиться в Южной Италии.

Этот грандиозный план не был принят Антиохом. Возможно, что некоторую роль здесь играли опасения, которые внушали Антиоху его союзники, а также придворные интриги и зависть царя к великому полко­водцу. Но едва ли эго было решающей при­чиной. Антиоху вообще были чужды широ­кие планы Ганнибала, и вряд ли он соби­рался идти дальше реставрации старой монархии Селевкидов. Но так как римляне ему в этом мешали, он хотел навсегда от­бить у них охоту впутываться в восточные дела. Легче всего это было сделать, пола­гал Антиох, нанеся римлянам поражение в Греции.

Антиох ошибался, а прав был Ганнибал, который хорошо знал Рим и видел лучше и дальше сирийского царя. Наивно было думать, что римляне оставят в покое Антиоха с его планами вос­становления колоссальной восточ­ной монархии. Спасение могло быть только в одном — в создании едино­го антиримского фронта. В этом Гзннибал был прав. Но был ли такой фронт возможен? Рассчитывая на возможность его образования, Ганнибал, несомненно, ошибался.

Как бы там ни было, но Антиох поддался уговорам этолян. Преуве­личивая их военные возможности и переоценивая готовность греков встретить своего нового «освободи­теля» с распростертыми объятиями, он осенью 192 г. высадился в горо­де Деметриаде в Фессалии, имея только 10 тыс. пехоты, небольшой отряд конницы и 6 слонов. Эта вы­садка, да еще с небольшими сила­ми, была основной стратегической ошибкой Антиоха, вызванной не­полной информацией о положении дел в Греции. Соединившись с это- лянами, Антиох напал на римлян при Делии в Беотии. Война началась.

На сторону Антиоха кроме этолян перешли Беотия, Эвбея, Элида и Мессена, но подкреплений он полу­чил от них гораздо меньше, чем рас­считывал. Римлян поддерживали Ахейский союз и Афины. Самое же главное — на их сторону стал Фи­липп, которому вернули заложников, простили остатки контрибуции и обещали расширение территории.

Римский сенат смотрел на вой­ну очень серьезно: ожидали высад­ки Антиоха в Италии. Для операций на Балканском полуострове в Апол­лонию в начале 191 г. переправили армию из 20 тыс. пехоты, 2 тыс. кон­ницы и 15 слонов под начальством консула Мания Ацилия Глабриона, друга Сципиона. Флот должен был оставаться у берегов Италии. Глав­ные римские силы двинулись в Фес­салию, где с Антиохом уже сража­лись македоняне и передовой рим­ский отряд. С приближением Ацилия Антиох отступил к Фермопи­лам. Здесь в апреле 191 г. римляне напали на него с превосходящими силами. Антиох был разбит наголо­ву. С ничтожными остатками своей армии царь бежал в Халкиду на Эв­бее, а оттуда переправился в Эфес. Поражение Антиоха привело к не­медленному подчинению его грече­ских союзников Риму. Лишь зтоляне продолжали сопротивление.

Теперь римляне могли думать о нападении на Азию, но предвари­тельно необходимо было обеспе­чить флоту господство на Эгейском море. Италия уже не нуждалась в охране, и римский флот под началь­ством претора Гая Ливия Салинато- ра подошел к малоазиатским бере­гам. Родос, Пергам и большие ост­рова (Лесбос, Хиос, Самос) были на стороне Рима, поэтому флот имел для своих операций необходимые базы. Поздним летом 191 г. около мыса Корика, напротив Хиоса, со­единенный римско-пергамский флот разбил морские силы Антиоха, которыми командовал Поликсенид. Римляне и их союзники на неко­торое время сделались хозяевами Эгейского моря.

Следующим этапом было пере­несение войны на территорию Ма­лой Азии. Для руководства этой операцией единственным подходя­щим лицом мог бы быть только Пуб­лий Корнелий Сципион, ибо кого другого в Риме можно было проти­вопоставить Гэннибалу и Антиоху? Но для выбора Сципиона консулом на 190 г. существовало препятст­вие: последний раз он занимал кон­сульскую должность в 194 г. и так скоро не мог быть вновь избран'. Тогда прибегли к следующему выхо­ду. Консулами на 190 г. избрали Лю­ция Корнелия Сципиона, брата Сци­пиона Африканского, и его друга Гзя Лелия. При распределении провин­ций Лелий отказался от Греции, и она досталась Люцию Корнелию. Это был человек ничтожный, абсо­лютно не способный руководить крупными военными операциями. Но рядом с ним поставили Сципио­на Африканского, вероятно, со зва­нием проконсула 2. Он и стал факти­ческим руководителем войны с Ан­тиохом в Азии.

В Греции продолжалась война с этолянами. Чтобы освободить свои силы для борьбы в Малой Азии, Сципион при посредничестве афи­нян заключил с этолянами шестиме­сячное перемирие для переговоров о мире. После этого римские войска вместе с союзными ахеянами и ма­кедонянами через Македонию и Фракию перешли в Малую Азию.

Эта операция была поддержана действиями родосско-римского флота, который завладел городом Сестом на Геллеспонте. Однако Ан­тиох, усилив свой флот, попытался еще раз оспаривать господство на море. В Финикии была сформиро­вана эскадра, которая под началь­ством Ганнибала двинулась в Эгей­ское море на помощь главным си­лам Антиоха. По дороге, у берегов Памфилии, она была встречена ро­досцами. Родосские моряки каче­ственно превосходили наскоро на­бранные финикийские команды. По­теряв 20 судов, Ганнибал отступил и не принимал больше активного уча­стия в войне (август 190 г.).

Несмотря на эту неудачу, Антиох все-таки рискнул дать морской бой своими главными силами, стоявши­ми в Эфесе. Около города и мыса Мионнеса, недалеко от Корика, ме­ста прошлогоднего сражения, встре­тились римский и сирийский флоты. У римлян, которыми командовал претор Люций Эмилий Регилл, было 80 кораблей, у Поликсенида — 89. Сирийский флот, потеряв 42 кораб­ля, отступил в Эфес, с тем чтобы больше уже никогда не выходить в открытое море (сентябрь 190г.).

Антиох тем временем стянул в Малую Азию крупные сухопутные силы со всех концов своего царст­ва. Но после стольких поражений он потерял уверенность в себе и пред­ложил римлянам вступить в перего­воры. Теперь он соглашался уйти из Европы, дать свободу некоторым греческим приморским городам Малой Азии и возместить половину военных расходов. Однако те усло­вия, которые римляне приняли бы в 196 г., уже не подходили для 190 г. Сципион ответил, что Антиох может купить мир, только очистив всю Ма­лую Азию и уплатив все военные рас­ходы. Переговоры были прерваны.

Решительная битва произошла, вероятно, в самом начале 189 г. На равнине к востоку от г. Магнезии К У римлян было около 30 тыс. человек. Войско Антиоха превосходило их более чем вдвое: в нем насчитыва­лось около 70 тыс. человек, включая 16 тыс. тяжелой пехоты (фаланги- тов), 12 тыс. конницы, 20 тыс. лег­кой пехоты, 54 слона, большое ко­личество серпоносных колесниц и т. д. Несмотря на такое неравенст­во сил, римское командование приняло бой. Оно было хорошо ос­ведомлено о пестром составе си­рийской армии, куда, наряду с гре­ческими наемниками и македон­скими колонистами, входили плохо обученные контингенты восточных и южных областей великой державы Селевкидов.

Во время битвы при Магнезии Сципион был болен, и армией ко­мандовал бывший консул Гней До- миций Агенобарб. Римляне одержа­ли неслыханную по своим размерам победу. Антиох во главе кавалерии правого фланга опрокинул левое римское крыло и увлекся его пре­следованием. Но в это самое время Эвмен Пергамский, командовавший правым римским флангом, силами легковооруженных отбил атаку сер­поносных колесниц, а затем пере­шел в наступление всей массой ка­валерии и разгромил левый фланг Антиоха, поэтому фаланга, стояв­шая в центре, оказалась ничем не прикрытой слева. Эвмен немедлен­но ударил на нее с этой стороны, в то время как легионеры начали на­ступать с фронта, засыпая непри­ятельскую пехоту градом 'копий. Слоны, стоявшие в промежутках между подразделениями фаланги, испугались и смяли ее ряды. Гроз­ная фаланга превратилась в нест­ройную толпу людей, среди которой римские мечи производили страш­ные опустошения. По сообщению Ливия, возможно преувеличенному (Liv., XXXVII, 44), потери Антиоха, включая пленных, превышали 50 тыс. человек. Римляне потеряли немногим более 300. Такой деше­вой победы у римлян еще никогда не было.

После своего страшного пора­жения Антиох согласился на все римские условия. Мирный договор был выработан в сенате летом 189 г. при участии всех союзников, а в де­талях окончательно принят в городе Апамее весной 188 г. полномочной сенатской комиссией из 10 человек. Антиох должен был отказаться от всех своих европейских и малоази­атских владений, кроме Киликии, за­платить 15 тыс. талантов в течение 12 лет, не держать слонов и не иметь более 10 военных кораблей. Кроме этого, он обязался выдать всех наи­более выдающихся врагов Рима, на­ходившихся под его покровительст­вом, в том числе и Ганнибала.

Союзники Рима, особенно Эв­мен, были щедро вознаграждены за счет территорий, отнятых, у Анти­оха. Пергам получил Херсонес, Ли­дию, Фригию, часть Карии и Пам- филии и несколько греческих горо­дов Малой Азии, в том числе Эфес. Пергам стал теперь самым крупным государством Малой Азии. Родосу дали другую часть Карии и Ликию. Некоторые греческие малоазиат­ские города были объявлены сво­бодными.

В Апамейский мир не была включена Этолия. После 6-месячно- го перемирия 190 г. война началась снова, так как сенат не желал идти ни на какие переговоры, требуя бе­зусловной сдачи. Центром сопро­тивления этолян стал город Амбра- кия 1. Римские войска осадили го­род, в то время как македоняне вторглись в пределы Этолийского союза. Амбракия героически сопро­тивлялась, поэтому, когда в качест­ве посредников выступили афиняне и родосцы, римский сенат смягчил свои первоначальные требования. Немалую роль в этом сыграло то об­стоятельство, что Рим не хотел чрезмерно ослаблять этолийский союз, желая сохранить его в качест­ве противовеса Македонии. Эголя­не также пошли на уступки. Амбра­кия была передана римлянам, кото­рые отказались от требования безусловной сдачи. С Этолийским союзом заключили мир на следую­щих условиях. Этоляне должны были признать верховенство рим­ского народа, отказаться от всех своих прежних владений, которые они потеряли начиная с 192г., вы­дать всех военнопленных и пере­бежчиков и уплатить 200 талантов контрибуции. В обеспечение дого­вора этоляне обязались выдать 40 заложников на 6 лет. Из Амбракии, которая когда-то была столицей Пирра, римляне вывезли в Италию много произведений искусства.

Так закончились две крупней­шие войны начала II в. до н. э. (вто­рая македонская и сирийская), ко­торые фактически привели к уста­новлению римской гегемонии на греческом Востоке. Вместе с тем они внесли глубокие изменения в положение эллинистических госу­дарств. Македония была почти со­вершенно вытеснена из Греции, Се- левкиды потеряли все владения в Малой Азии.

Египет, на защиту которого Рим первоначально выступил против Филиппа и Антиоха, в результате этой «защиты» лишился всего, что он имел за пределами Нильской до­лины, кроме Кирены и Кипра. Таким образом, крупные эллинистические монархии оказались значительно ослабленными, зато маленькие го­сударства, особенно Пергам и Ро­дос, усилились. По-видимому, на востоке снова восстановилось «рав­новесие», однако оно оказалось чрезвычайно неустойчивым, более неустойчивым, чем когда-либо раньше. Причиной этому были сами римляне.

От удара, полученного монархи­ей Селевкидов от Рима, она уже ни­когда не смогла оправиться. Финан­сы были надорваны огромной кон­трибуцией. Известие о поражении Антиоха вызвало против него ряд восстаний, так что все восточные провинции оказались потерянными. Сам Антиох через год после заклю­чения Апамейского мира погиб в борьбе с восставшими (187 г.). При его преемниках сирийская монар­хия медленно, но неуклонно стала катиться по наклонной плоскости при энергичном содействии Рима, боявшегося нового возрождения сирийского могущества. Римляне делают все возможное, чтобы осла­бить Селевкидов, начиная от воен­но-дипломатического давления на их внешнюю политику и кончая под­держкой узурпаторов и вмешатель­ством в семейные дела царствую­щего дома. Маленькие эллинистические го­сударства действительно рас­ширили свои владения. Но их суще­ствование было прекарным, цели­ком зависевшим от усмотрения державного Рима. Под флагом за­щиты слабых против сильных рим­ляне никому не давали усиливаться. Они бесцеремонно вмешивались во внешнюю и внутреннюю политику малых государств, требуя, чтобы ни одного серьезного решения не при­нималось без согласия римского сената. Здесь одной из основных задач было помешать образованию союзов нескольких государств. Впрочем, как раз эта задача была наиболее легкой, так как противо­положность интересов каждый раз мешала созданию антиримской ко­алиции.

Трагически сложилась судьба и двух полководцев, с именем кото­рых неразрывно связана история последних десятилетий III в. и пер­вых десятилетий II в. — Публия Сци­пиона и Ганнибала. В 187г., вскоре после триум­фального возвращения братьев Сципионов с Востока (Люций даже получил прозвание «Азиатского»), два народных трибуна внесли в се­нат предложение, чтобы Сципионы отчитались в тех суммах, которые они получили от Антиоха. Публий принес документы и вместо отчета разорвал их в клочки на глазах у се­наторов. На этом дело временно прекратилось, но в городе пошли разговоры о том, что с отчетностью дело обстоит неблагополучно. В конце 185 г. или в начале 184 г. дру­гой трибун потребовал отчета, те­перь уже не в сенате, а в народном собрании. Тогда Публий обратился к собранию и заявил, что сегодня го­довщина того дня, когда он разбил Гзннибала в Африке и дал римлянам свободу, поэтому он призывает на­род пойти вместе с ним на Капито­лий и возблагодарить богов. Увле­ченная этими словами толпа действительно пошла за Сципио­ном, оставив обвинителя в полном одиночестве на форуме.

Однако на этот раз демагогия не помогла Сципионам. Дело пошло законным порядком, и на одном из следующих собраний Люций был присужден к уплате крупного штра­фа. Так как он отказался платить, то ему грозила тюрьма, от которой его спасла только интерцессия одного из народных трибунов, Тиберия Семпрония Гракха, отца будущих реформаторов Тиберия и Гая. Ос­корбленный до глубины души Пуб­лий уехал в свое имение в Кампа­нии, где и умер, по-видимому, в 183 г., завещав не хоронить его в Риме.

Таково в общих чертах загадоч­ное «дело Сципионов». Вос­становить его более точно не пред­ставляется возможным из за проти­воречий в источниках. Совершенно очевидно, что подоплека всего дела — чисто политическая. Вопрос о персональной виновности обоих братьев в утайке денег и подкупе играет здесь второстепенную роль. Вообще при римской системе, ког­да полководцы почти бесконтроль­но распоряжались военной добы­чей, найти юридические основания для обвинения было крайне трудно. Обвинители на это и не рассчитыва­ли. Их целью было нанести оконча­тельный удар уже пошатнувшемуся положению Сципионов. Объектом для этого был избран, конечно, не сам Публий, популярность которого была еще очень велика, а Люций, единственной заслугой которого яв­лялось то, что он был «братом сво­его брата». И удар, как мы видели, был хорошо рассчитан.

О пошатнувшемся положении Сципиона говорит тот факт, что по­бедителю Ганнибала не удалось спасти своего брата от обвинения. Где же лежали корни той оппозиции против сципионовской группы, ко­торая привела ее к поражению? Прежде всего, в совершенно исклю­чительном положении самого Сци­пиона и его окружения. Достаточно сказать, что в течение 10 лет после битвы при Заме представители рода Корнелиев 7 раз занимали консульскую должность. Другие высшие магистраты этого периода, если и не принадлежали непосред­ственно к Корнелиям, то были тес­но с ними связаны. Обе крупные войны на Востоке также были выиг­раны представителями сципионов­ской группы. Все это дает основа­ние говорить о фактической дикта­туре той части нобилитета, которая была связана со Сципионом. Такая диктатура в конце концов должна была вызвать оппозицию другой ча­сти нобилитета и противодействие демократии. Вождь антисципионов- ской оппозиции Марк Порций Катон еще в 191 и 190 гг. выступал с обви­нениями против некоторых предста­вителей сципионовской группиров­ки. Но тогда время для генеральной атаки еще не настало: опасность на Востоке еще не была устранена, и в услугах Сципиона еще нуждались. После 189 г. обстановка измени­лась. Теперь можно было покончить с системой бесконтрольного гос­подства маленькой группы знати, вызванного военной обстановкой, и перейти к более нормальному уп­равлению.

Однако антисципионовская оп­позиция выросла не только из необ­ходимости положить конец некон­ституционной системе диктатур, она коренилась в более глубоких подо­сновах римской жизни. Сципион яв­лялся представителем римского но­билитета. Часть, и даже большая часть его могла оказаться в оппози­ции Сципиону. Но это была оппози­ция не против сципионовской про­граммы внешней политики, а про­тив его личного положения. Что же касается программы, то здесь мы не видим никаких существенных расхождений между ним и римским нобилитетом в целом — ведь в тече­ние почти 20 лет сенат одобрял его политику. Зато такие расхождения существовали между Сципионом и новой римской демократией.

Это особенно ясно выступает во внешней политике. Все три мирных договора, продиктованные Сципио­ном, — с Ганнибалом, Филиппом и Антиохом — поражают своей отно­сительной умеренностью. Эта уме­ренность была в духе значительной части нобилитета, опиравшегося главным образом на свои земель­ные владения в Италии, на толпы своих'клиентов, ведущего чисто на­туральное хозяйство и поэтому сравнительно мало заинтересо­ванного в захватнической политике и превращении завоеванных госу­дарств в провинции. Сторонниками этого являлись другие круги: креп­кие землевладельцы типа Катона, связанные с рынком и широко при­менявшие рабский труд, откупщики налогов и пошлин, крупные торгов­цы, зарождающийся люмпен-про­летариат и другие элементы новой демократии. Недаром Катон высту­пал страстным противником либе­ральной внешней политики Сципи­она, недаром он в течение многих лет неустанно повторял, что Карфа­ген нужно разрушить, и добился в конце концов своей цели.

Конечно, сам Катон отнюдь не был демократом. Ярый консер­ватор, хранитель «истинно римских» начал, враг греческого просвеще­ния, он вовсе не склонен был высту­пать против существующей системы сенатского управления. Если бы Ка­тон дожил до времен Гракхов, он, конечно, был бы на стороне сената, а не в лагере реформаторов. Но в первой половине II в. экономи­ческое положение Катона как пред­ставителя нового рабовладения толкало его в оппозицию к внешней политике Сципиона которая явля­лась политикой правящей части но­билитета. Вот почему вокруг Катона сомкнулись довольно широкие слои новой демократии, которая вместе с частью нобилитета и положила ко­нец политической карьере Сципио­на Африканского.

По-видимому, в том же 183 г., в котором окончил свои дни Сципион в добровольном изгнании, погиб и Гзннибал. После мира римлян с Ан­тиохом он уехал на Крит, а затем к вифинскому царю Пру сию. Вифиния была старым врагом Пергама, и по­этому Прусий с восторгом встретил Ганнибала. Карфагенский изгнанник стал военным советником и полко­водцем Прусия и одержал ряд по­бед над Пергамом. Говорят, что он уговаривал своего нового покрови­теля объявить войну также и Риму. В 184 г. римляне добились заключе­ния мира между Пру с и ем и Эвме- ном. Вскоре после этого в Вифинию приехал Фламинин в качестве рим­ского посла и намекнул Прусию, что Гэннибала нужно устранить. Однаж­ды дом, в котором жил Ганнибал, был окружен со всех сторон воору­женными людьми. Он понял, что это значит, и принял яд, который посто­янно носил с собой.

Вся жизнь Гзннибала, начиная с первой детской клятвы и кончая по­следним вздохом в далекой Вифи­нии, была пронизана одним чувст­вом и одной мыслью. Чувство это — ненависть к Риму, мысль — борьба с Римом. Но подобно тому, как герои античной трагедии были обречены на гибель в неравной борьбе с судь­бой, так и Гэннибалу суждено было пасть в безнадежной борьбе с исто­рической необходимостью. Он был побежден в Италии, не испытав ни одного поражения. Враги не дали ему оздоровить свое государство. Его грандиозный план объединить все антиримские силы разбился о противоречия между эллинисти­ческими монархиями, об ограничен­ность и мелкую зависть восточных политиканов. И он изнемог в борь­бе. Один человек, как бы он ни был гениален, не может идти против хода истории, не может изменить ее тяжелой поступи. Ганнибал взялся за дело, заранее обреченное на ги­бель.

Объединение рабовладель­ческой системы Средиземноморья и поднятие ее на последний, выс­ший этап развития являлись исто­рической необходимостью. Но эту великую задачу могла выполнить только объединенная Италия, т. е. в конечном счете Рим, ибо никакое другое государство древнего мира не находилось в более благо­приятных для этого условиях. Дерз­кий гений Ганнибала хотел прину­дить историю мира пойти иным пу­тем, поставив во главе завершаю­щего этапа развития древности Карфаген. Это был бы действитель­но абсолютно иной вариант всемир­ной истории. Но для создания это­го варианта у Карфагена не было достаточных сил, поэтому победил другой путь — греко-римский, т. е. европейский, а тот, кто с напряже­нием всех сил боролся против него, погиб, не оставив после себя ниче­го, кроме славной памяти в тысяче­летиях.