Сирийская война
Сирийский царь вмешался в дела Греции, в войну между Ахейским и Этолийским союзом. Встав на сторону Этолийского союза, Антиох тем самым объявлял войну Риму, находившемуся с этолийцами во враждебных отношениях. Недавние друзья Рима этолийцы поссорились с Римом, будучи недовольны незначительностью уступок, сделанных им римлянами после второй македонской войны, и вступили в переговоры с сирийским царем, «действительным филэллином». Переправа Антиоха в Грецию послужила началом сирийской войны (192— 189 гг.).
Первые действия Антиоха в Греции увенчались успехом: он занял Эвбею, завоевал Фессалию и перенес войну в Акарнанию, но на этом, собственно, и окончились успехи сирийского царя. Расчет Ганнибала и Антиоха на всеобщее восстание всех средиземноморских государств против Рима не оправдался, а Македония и Ахейский союз не только не поддержали Антиоха, но даже перешли на сторону Рима. То же самое сделал и пергамский царь Эвмен II, боявшийся великодержавной политики Сирии. Поражение при Фермопилах заставило Антиоха очистить территорию Греции и удалиться назад в Азию. По следам отступавшего Антиоха направились римская армия и флот, подкрепленные судами родосцев, хиосцев, самосцев, лесбосцев, пергамцев и др. Разбитый на море, Антиох с тем большим рвением принялся за организацию сухопутной армии, не сомневаясь в десанте римлян на малоазиатском берегу.
Благодаря исключительной энергии Антиоху удалось собрать из самых различных малоазиатских племен (галатов, пафлагонцев, ли- кийцев, каппадокийцев и др.) внушительную, но крайне нестройную и малоустойчивую армию. Генеральное сражение произошло при Магнезии (Magnesia) в Малой Азии (190 г.). Антиох потерпел полное поражение и был вынужден заключить мир с Римом на тяжелых условиях.
Большая часть Азии (до Тавра) отходила к римлянам, отказавшимся от непосредственной оккупации и распределившим завоеванные земли между своими союзниками. Больше всего получил пергамский царь Эвмен. К Пергаму отошли бывшие египетские владения на Геллеспонте (Фракийский Херсонес), часть азиатского берега, Лидия, часть Фригии, Кария и Памфилия. Военными операциями римлян в Азии руководил Луций Сципион, при котором находился его брат Публий, оттеснявший своих противников Фламининов, фи- лэллинская политика которых не оправдала возлагавшихся на нее расчетов. Публий Сципион умер в 183 г., в один год с Ганнибалом, покончившим самоубийством в Вифинии.
Победа римлян над Антиохом не внесла успокоения в волновавшееся море греко-эллинистических общин. Борьба выливалась в форму национальных движений. Национальная реакция не только против Рима, но и вообще против всей эллинистической культуры, сильная при Антиохе III, еще более увеличилась при Антиохе IV Эпифане (176—164 гг.).
Реакция шла с двух сторон: со стороны Востока, где в то время складывалось Парфянское царство, включавшее в себя самые различные области, от границ Селевкии до Индии, и, с другой стороны, с Запада — из Иудеи. При Антиохе III и Антиохе IV в Иудее происходили очень сложные события.
В период распространения греческой культуры и греческого языка в Иудее появилась группа эллинистов. Более связанные с новыми формами хозяйства и внешней торговлей, эллинисты являлись противниками патриархального уклада и строгой замкнутости иудеев. Между эллинистами и «благочестивыми» (хазидим), приверженцами старины, возгорелась жестокая борьба. На некоторое время верх взяла партия иудейских эллинистов, возглавляемая Иисусом (Язоном).
Во внутреннюю распрю иудеев вмешался Антиох Эпифан, разграбил иерусалимский храм, религиозно-политический оплот «хазидим», и увез захваченные храмовые сокровища в Антиохию. Вмешательство сирийского царя повлекло за собой отчаянную противоэллинистическую реакцию. Во главе иудейского движения стояли иерусалимский жрец (первосвященник) Маттафия и его пять сыновей.
Наибольшую энергию и страстность в борьбе с эллинизмом развил сын Маттафии Иуда Маккавей (молот). Борьба Маккавеев за восстановление старой веры отцов окончилась полной их победой, что чрезвычайно симптоматично для последних столетий эллинизма, отмеченных ростом антиэллинистической реакции. Сирийцы были прогнаны, храм восстановлен, в строжайшей форме восстановлены старые обычаи и религия: «благочестивые» (хазидим) торжествовали победу.
Восстание Маккавеев открывает длинную серию революций в Палестине и вообще на Востоке, с которыми мы познакомимся в последующем изложении. Характерной чертой всех названных движений было переплетение классовых, религиозных, антирим- ских и антиэллинских мотивов, нашедших свое отражение в апокалипсисах (пророческих откровениях), получивших широкое распространение в последние столетия до нашей эры.
Политика Рима в Греции вызвала широкое недовольство. Единственной силой, которую можно было бы противопоставить римлянам на Балканском полуострове, оставался только Антиох. Поэтому все оппозиционные элементы в Греции к концу 90-хгг. начинают обращать свои взоры к сирийскому царю, ожидая, что он станет, наконец, истинным освободителем Греции. У бедноты это связывалось с утопическими мечтами о том, что Антиох установит справедливый социальный порядок. «Толпа, жаждавшая перемен, — замечает Ливий, — вся была на стороне Антиоха».
В 193 г. Этолийский союз сделал попытку создать антиримскую коалицию из Антиоха, Филиппа и Набиса. Однако Антиох был еще не готов к войне, а Филипп не пожелал блокироваться с этолянами и Антиохом. Только Набис поддался уговорам и преждевременно начал войну с Ахейским союзом, желая вернуть потерянные за год до этого приморские города. Встревоженный римский сенат направил в греческие воды флот и командировал туда Фламинина и других послов, чтобы, по возможности, уладить дело миром, но было уже поздно. Знаменитый стратег ахеян Филопемен разбил Набиса, вскоре после чего последний был убит своими же союзниками этолянами, а Филопемен присоединил Спарту к Ахейскому союзу (192 г.).
В это время этоляне провозгласили Антиоха верховным полководцем своего союза и настоятельно уговаривали его немедленно высадиться в Греции. Ганнибал, наоборот, советовал Антиоху не торопиться. Он рекомендовал ему прежде всего заключить союз с Филиппом и только после этого высадиться в Греции с крупными силами, чтобы оттуда напасть на Италию. Сам Ганнибал в это время должен был с сирийским флотом и десантной армией явиться в Африку, поднять на войну Карфаген и высадиться в Южной Италии.
Этот грандиозный план не был принят Антиохом. Возможно, что некоторую роль здесь играли опасения, которые внушали Антиоху его союзники, а также придворные интриги и зависть царя к великому полководцу. Но едва ли эго было решающей причиной. Антиоху вообще были чужды широкие планы Ганнибала, и вряд ли он собирался идти дальше реставрации старой монархии Селевкидов. Но так как римляне ему в этом мешали, он хотел навсегда отбить у них охоту впутываться в восточные дела. Легче всего это было сделать, полагал Антиох, нанеся римлянам поражение в Греции.
Антиох ошибался, а прав был Ганнибал, который хорошо знал Рим и видел лучше и дальше сирийского царя. Наивно было думать, что римляне оставят в покое Антиоха с его планами восстановления колоссальной восточной монархии. Спасение могло быть только в одном — в создании единого антиримского фронта. В этом Гзннибал был прав. Но был ли такой фронт возможен? Рассчитывая на возможность его образования, Ганнибал, несомненно, ошибался.
Как бы там ни было, но Антиох поддался уговорам этолян. Преувеличивая их военные возможности и переоценивая готовность греков встретить своего нового «освободителя» с распростертыми объятиями, он осенью 192 г. высадился в городе Деметриаде в Фессалии, имея только 10 тыс. пехоты, небольшой отряд конницы и 6 слонов. Эта высадка, да еще с небольшими силами, была основной стратегической ошибкой Антиоха, вызванной неполной информацией о положении дел в Греции. Соединившись с это- лянами, Антиох напал на римлян при Делии в Беотии. Война началась.
На сторону Антиоха кроме этолян перешли Беотия, Эвбея, Элида и Мессена, но подкреплений он получил от них гораздо меньше, чем рассчитывал. Римлян поддерживали Ахейский союз и Афины. Самое же главное — на их сторону стал Филипп, которому вернули заложников, простили остатки контрибуции и обещали расширение территории.
Римский сенат смотрел на войну очень серьезно: ожидали высадки Антиоха в Италии. Для операций на Балканском полуострове в Аполлонию в начале 191 г. переправили армию из 20 тыс. пехоты, 2 тыс. конницы и 15 слонов под начальством консула Мания Ацилия Глабриона, друга Сципиона. Флот должен был оставаться у берегов Италии. Главные римские силы двинулись в Фессалию, где с Антиохом уже сражались македоняне и передовой римский отряд. С приближением Ацилия Антиох отступил к Фермопилам. Здесь в апреле 191 г. римляне напали на него с превосходящими силами. Антиох был разбит наголову. С ничтожными остатками своей армии царь бежал в Халкиду на Эвбее, а оттуда переправился в Эфес. Поражение Антиоха привело к немедленному подчинению его греческих союзников Риму. Лишь зтоляне продолжали сопротивление.
Теперь римляне могли думать о нападении на Азию, но предварительно необходимо было обеспечить флоту господство на Эгейском море. Италия уже не нуждалась в охране, и римский флот под начальством претора Гая Ливия Салинато- ра подошел к малоазиатским берегам. Родос, Пергам и большие острова (Лесбос, Хиос, Самос) были на стороне Рима, поэтому флот имел для своих операций необходимые базы. Поздним летом 191 г. около мыса Корика, напротив Хиоса, соединенный римско-пергамский флот разбил морские силы Антиоха, которыми командовал Поликсенид. Римляне и их союзники на некоторое время сделались хозяевами Эгейского моря.
Следующим этапом было перенесение войны на территорию Малой Азии. Для руководства этой операцией единственным подходящим лицом мог бы быть только Публий Корнелий Сципион, ибо кого другого в Риме можно было противопоставить Гэннибалу и Антиоху? Но для выбора Сципиона консулом на 190 г. существовало препятствие: последний раз он занимал консульскую должность в 194 г. и так скоро не мог быть вновь избран'. Тогда прибегли к следующему выходу. Консулами на 190 г. избрали Люция Корнелия Сципиона, брата Сципиона Африканского, и его друга Гзя Лелия. При распределении провинций Лелий отказался от Греции, и она досталась Люцию Корнелию. Это был человек ничтожный, абсолютно не способный руководить крупными военными операциями. Но рядом с ним поставили Сципиона Африканского, вероятно, со званием проконсула 2. Он и стал фактическим руководителем войны с Антиохом в Азии.
В Греции продолжалась война с этолянами. Чтобы освободить свои силы для борьбы в Малой Азии, Сципион при посредничестве афинян заключил с этолянами шестимесячное перемирие для переговоров о мире. После этого римские войска вместе с союзными ахеянами и македонянами через Македонию и Фракию перешли в Малую Азию.
Эта операция была поддержана действиями родосско-римского флота, который завладел городом Сестом на Геллеспонте. Однако Антиох, усилив свой флот, попытался еще раз оспаривать господство на море. В Финикии была сформирована эскадра, которая под начальством Ганнибала двинулась в Эгейское море на помощь главным силам Антиоха. По дороге, у берегов Памфилии, она была встречена родосцами. Родосские моряки качественно превосходили наскоро набранные финикийские команды. Потеряв 20 судов, Ганнибал отступил и не принимал больше активного участия в войне (август 190 г.).
Несмотря на эту неудачу, Антиох все-таки рискнул дать морской бой своими главными силами, стоявшими в Эфесе. Около города и мыса Мионнеса, недалеко от Корика, места прошлогоднего сражения, встретились римский и сирийский флоты. У римлян, которыми командовал претор Люций Эмилий Регилл, было 80 кораблей, у Поликсенида — 89. Сирийский флот, потеряв 42 корабля, отступил в Эфес, с тем чтобы больше уже никогда не выходить в открытое море (сентябрь 190г.).
Антиох тем временем стянул в Малую Азию крупные сухопутные силы со всех концов своего царства. Но после стольких поражений он потерял уверенность в себе и предложил римлянам вступить в переговоры. Теперь он соглашался уйти из Европы, дать свободу некоторым греческим приморским городам Малой Азии и возместить половину военных расходов. Однако те условия, которые римляне приняли бы в 196 г., уже не подходили для 190 г. Сципион ответил, что Антиох может купить мир, только очистив всю Малую Азию и уплатив все военные расходы. Переговоры были прерваны.
Решительная битва произошла, вероятно, в самом начале 189 г. На равнине к востоку от г. Магнезии К У римлян было около 30 тыс. человек. Войско Антиоха превосходило их более чем вдвое: в нем насчитывалось около 70 тыс. человек, включая 16 тыс. тяжелой пехоты (фаланги- тов), 12 тыс. конницы, 20 тыс. легкой пехоты, 54 слона, большое количество серпоносных колесниц и т. д. Несмотря на такое неравенство сил, римское командование приняло бой. Оно было хорошо осведомлено о пестром составе сирийской армии, куда, наряду с греческими наемниками и македонскими колонистами, входили плохо обученные контингенты восточных и южных областей великой державы Селевкидов.
Во время битвы при Магнезии Сципион был болен, и армией командовал бывший консул Гней До- миций Агенобарб. Римляне одержали неслыханную по своим размерам победу. Антиох во главе кавалерии правого фланга опрокинул левое римское крыло и увлекся его преследованием. Но в это самое время Эвмен Пергамский, командовавший правым римским флангом, силами легковооруженных отбил атаку серпоносных колесниц, а затем перешел в наступление всей массой кавалерии и разгромил левый фланг Антиоха, поэтому фаланга, стоявшая в центре, оказалась ничем не прикрытой слева. Эвмен немедленно ударил на нее с этой стороны, в то время как легионеры начали наступать с фронта, засыпая неприятельскую пехоту градом 'копий. Слоны, стоявшие в промежутках между подразделениями фаланги, испугались и смяли ее ряды. Грозная фаланга превратилась в нестройную толпу людей, среди которой римские мечи производили страшные опустошения. По сообщению Ливия, возможно преувеличенному (Liv., XXXVII, 44), потери Антиоха, включая пленных, превышали 50 тыс. человек. Римляне потеряли немногим более 300. Такой дешевой победы у римлян еще никогда не было.
После своего страшного поражения Антиох согласился на все римские условия. Мирный договор был выработан в сенате летом 189 г. при участии всех союзников, а в деталях окончательно принят в городе Апамее весной 188 г. полномочной сенатской комиссией из 10 человек. Антиох должен был отказаться от всех своих европейских и малоазиатских владений, кроме Киликии, заплатить 15 тыс. талантов в течение 12 лет, не держать слонов и не иметь более 10 военных кораблей. Кроме этого, он обязался выдать всех наиболее выдающихся врагов Рима, находившихся под его покровительством, в том числе и Ганнибала.
Союзники Рима, особенно Эвмен, были щедро вознаграждены за счет территорий, отнятых, у Антиоха. Пергам получил Херсонес, Лидию, Фригию, часть Карии и Пам- филии и несколько греческих городов Малой Азии, в том числе Эфес. Пергам стал теперь самым крупным государством Малой Азии. Родосу дали другую часть Карии и Ликию. Некоторые греческие малоазиатские города были объявлены свободными.
В Апамейский мир не была включена Этолия. После 6-месячно- го перемирия 190 г. война началась снова, так как сенат не желал идти ни на какие переговоры, требуя безусловной сдачи. Центром сопротивления этолян стал город Амбра- кия 1. Римские войска осадили город, в то время как македоняне вторглись в пределы Этолийского союза. Амбракия героически сопротивлялась, поэтому, когда в качестве посредников выступили афиняне и родосцы, римский сенат смягчил свои первоначальные требования. Немалую роль в этом сыграло то обстоятельство, что Рим не хотел чрезмерно ослаблять этолийский союз, желая сохранить его в качестве противовеса Македонии. Эголяне также пошли на уступки. Амбракия была передана римлянам, которые отказались от требования безусловной сдачи. С Этолийским союзом заключили мир на следующих условиях. Этоляне должны были признать верховенство римского народа, отказаться от всех своих прежних владений, которые они потеряли начиная с 192г., выдать всех военнопленных и перебежчиков и уплатить 200 талантов контрибуции. В обеспечение договора этоляне обязались выдать 40 заложников на 6 лет. Из Амбракии, которая когда-то была столицей Пирра, римляне вывезли в Италию много произведений искусства.
Так закончились две крупнейшие войны начала II в. до н. э. (вторая македонская и сирийская), которые фактически привели к установлению римской гегемонии на греческом Востоке. Вместе с тем они внесли глубокие изменения в положение эллинистических государств. Македония была почти совершенно вытеснена из Греции, Се- левкиды потеряли все владения в Малой Азии.
Египет, на защиту которого Рим первоначально выступил против Филиппа и Антиоха, в результате этой «защиты» лишился всего, что он имел за пределами Нильской долины, кроме Кирены и Кипра. Таким образом, крупные эллинистические монархии оказались значительно ослабленными, зато маленькие государства, особенно Пергам и Родос, усилились. По-видимому, на востоке снова восстановилось «равновесие», однако оно оказалось чрезвычайно неустойчивым, более неустойчивым, чем когда-либо раньше. Причиной этому были сами римляне.
От удара, полученного монархией Селевкидов от Рима, она уже никогда не смогла оправиться. Финансы были надорваны огромной контрибуцией. Известие о поражении Антиоха вызвало против него ряд восстаний, так что все восточные провинции оказались потерянными. Сам Антиох через год после заключения Апамейского мира погиб в борьбе с восставшими (187 г.). При его преемниках сирийская монархия медленно, но неуклонно стала катиться по наклонной плоскости при энергичном содействии Рима, боявшегося нового возрождения сирийского могущества. Римляне делают все возможное, чтобы ослабить Селевкидов, начиная от военно-дипломатического давления на их внешнюю политику и кончая поддержкой узурпаторов и вмешательством в семейные дела царствующего дома. Маленькие эллинистические государства действительно расширили свои владения. Но их существование было прекарным, целиком зависевшим от усмотрения державного Рима. Под флагом защиты слабых против сильных римляне никому не давали усиливаться. Они бесцеремонно вмешивались во внешнюю и внутреннюю политику малых государств, требуя, чтобы ни одного серьезного решения не принималось без согласия римского сената. Здесь одной из основных задач было помешать образованию союзов нескольких государств. Впрочем, как раз эта задача была наиболее легкой, так как противоположность интересов каждый раз мешала созданию антиримской коалиции.
Трагически сложилась судьба и двух полководцев, с именем которых неразрывно связана история последних десятилетий III в. и первых десятилетий II в. — Публия Сципиона и Ганнибала. В 187г., вскоре после триумфального возвращения братьев Сципионов с Востока (Люций даже получил прозвание «Азиатского»), два народных трибуна внесли в сенат предложение, чтобы Сципионы отчитались в тех суммах, которые они получили от Антиоха. Публий принес документы и вместо отчета разорвал их в клочки на глазах у сенаторов. На этом дело временно прекратилось, но в городе пошли разговоры о том, что с отчетностью дело обстоит неблагополучно. В конце 185 г. или в начале 184 г. другой трибун потребовал отчета, теперь уже не в сенате, а в народном собрании. Тогда Публий обратился к собранию и заявил, что сегодня годовщина того дня, когда он разбил Гзннибала в Африке и дал римлянам свободу, поэтому он призывает народ пойти вместе с ним на Капитолий и возблагодарить богов. Увлеченная этими словами толпа действительно пошла за Сципионом, оставив обвинителя в полном одиночестве на форуме.
Однако на этот раз демагогия не помогла Сципионам. Дело пошло законным порядком, и на одном из следующих собраний Люций был присужден к уплате крупного штрафа. Так как он отказался платить, то ему грозила тюрьма, от которой его спасла только интерцессия одного из народных трибунов, Тиберия Семпрония Гракха, отца будущих реформаторов Тиберия и Гая. Оскорбленный до глубины души Публий уехал в свое имение в Кампании, где и умер, по-видимому, в 183 г., завещав не хоронить его в Риме.
Таково в общих чертах загадочное «дело Сципионов». Восстановить его более точно не представляется возможным из за противоречий в источниках. Совершенно очевидно, что подоплека всего дела — чисто политическая. Вопрос о персональной виновности обоих братьев в утайке денег и подкупе играет здесь второстепенную роль. Вообще при римской системе, когда полководцы почти бесконтрольно распоряжались военной добычей, найти юридические основания для обвинения было крайне трудно. Обвинители на это и не рассчитывали. Их целью было нанести окончательный удар уже пошатнувшемуся положению Сципионов. Объектом для этого был избран, конечно, не сам Публий, популярность которого была еще очень велика, а Люций, единственной заслугой которого являлось то, что он был «братом своего брата». И удар, как мы видели, был хорошо рассчитан.
О пошатнувшемся положении Сципиона говорит тот факт, что победителю Ганнибала не удалось спасти своего брата от обвинения. Где же лежали корни той оппозиции против сципионовской группы, которая привела ее к поражению? Прежде всего, в совершенно исключительном положении самого Сципиона и его окружения. Достаточно сказать, что в течение 10 лет после битвы при Заме представители рода Корнелиев 7 раз занимали консульскую должность. Другие высшие магистраты этого периода, если и не принадлежали непосредственно к Корнелиям, то были тесно с ними связаны. Обе крупные войны на Востоке также были выиграны представителями сципионовской группы. Все это дает основание говорить о фактической диктатуре той части нобилитета, которая была связана со Сципионом. Такая диктатура в конце концов должна была вызвать оппозицию другой части нобилитета и противодействие демократии. Вождь антисципионов- ской оппозиции Марк Порций Катон еще в 191 и 190 гг. выступал с обвинениями против некоторых представителей сципионовской группировки. Но тогда время для генеральной атаки еще не настало: опасность на Востоке еще не была устранена, и в услугах Сципиона еще нуждались. После 189 г. обстановка изменилась. Теперь можно было покончить с системой бесконтрольного господства маленькой группы знати, вызванного военной обстановкой, и перейти к более нормальному управлению.
Однако антисципионовская оппозиция выросла не только из необходимости положить конец неконституционной системе диктатур, она коренилась в более глубоких подосновах римской жизни. Сципион являлся представителем римского нобилитета. Часть, и даже большая часть его могла оказаться в оппозиции Сципиону. Но это была оппозиция не против сципионовской программы внешней политики, а против его личного положения. Что же касается программы, то здесь мы не видим никаких существенных расхождений между ним и римским нобилитетом в целом — ведь в течение почти 20 лет сенат одобрял его политику. Зато такие расхождения существовали между Сципионом и новой римской демократией.
Это особенно ясно выступает во внешней политике. Все три мирных договора, продиктованные Сципионом, — с Ганнибалом, Филиппом и Антиохом — поражают своей относительной умеренностью. Эта умеренность была в духе значительной части нобилитета, опиравшегося главным образом на свои земельные владения в Италии, на толпы своих'клиентов, ведущего чисто натуральное хозяйство и поэтому сравнительно мало заинтересованного в захватнической политике и превращении завоеванных государств в провинции. Сторонниками этого являлись другие круги: крепкие землевладельцы типа Катона, связанные с рынком и широко применявшие рабский труд, откупщики налогов и пошлин, крупные торговцы, зарождающийся люмпен-пролетариат и другие элементы новой демократии. Недаром Катон выступал страстным противником либеральной внешней политики Сципиона, недаром он в течение многих лет неустанно повторял, что Карфаген нужно разрушить, и добился в конце концов своей цели.
Конечно, сам Катон отнюдь не был демократом. Ярый консерватор, хранитель «истинно римских» начал, враг греческого просвещения, он вовсе не склонен был выступать против существующей системы сенатского управления. Если бы Катон дожил до времен Гракхов, он, конечно, был бы на стороне сената, а не в лагере реформаторов. Но в первой половине II в. экономическое положение Катона как представителя нового рабовладения толкало его в оппозицию к внешней политике Сципиона которая являлась политикой правящей части нобилитета. Вот почему вокруг Катона сомкнулись довольно широкие слои новой демократии, которая вместе с частью нобилитета и положила конец политической карьере Сципиона Африканского.
По-видимому, в том же 183 г., в котором окончил свои дни Сципион в добровольном изгнании, погиб и Гзннибал. После мира римлян с Антиохом он уехал на Крит, а затем к вифинскому царю Пру сию. Вифиния была старым врагом Пергама, и поэтому Прусий с восторгом встретил Ганнибала. Карфагенский изгнанник стал военным советником и полководцем Прусия и одержал ряд побед над Пергамом. Говорят, что он уговаривал своего нового покровителя объявить войну также и Риму. В 184 г. римляне добились заключения мира между Пру с и ем и Эвме- ном. Вскоре после этого в Вифинию приехал Фламинин в качестве римского посла и намекнул Прусию, что Гэннибала нужно устранить. Однажды дом, в котором жил Ганнибал, был окружен со всех сторон вооруженными людьми. Он понял, что это значит, и принял яд, который постоянно носил с собой.
Вся жизнь Гзннибала, начиная с первой детской клятвы и кончая последним вздохом в далекой Вифинии, была пронизана одним чувством и одной мыслью. Чувство это — ненависть к Риму, мысль — борьба с Римом. Но подобно тому, как герои античной трагедии были обречены на гибель в неравной борьбе с судьбой, так и Гэннибалу суждено было пасть в безнадежной борьбе с исторической необходимостью. Он был побежден в Италии, не испытав ни одного поражения. Враги не дали ему оздоровить свое государство. Его грандиозный план объединить все антиримские силы разбился о противоречия между эллинистическими монархиями, об ограниченность и мелкую зависть восточных политиканов. И он изнемог в борьбе. Один человек, как бы он ни был гениален, не может идти против хода истории, не может изменить ее тяжелой поступи. Ганнибал взялся за дело, заранее обреченное на гибель.
Объединение рабовладельческой системы Средиземноморья и поднятие ее на последний, высший этап развития являлись исторической необходимостью. Но эту великую задачу могла выполнить только объединенная Италия, т. е. в конечном счете Рим, ибо никакое другое государство древнего мира не находилось в более благоприятных для этого условиях. Дерзкий гений Ганнибала хотел принудить историю мира пойти иным путем, поставив во главе завершающего этапа развития древности Карфаген. Это был бы действительно абсолютно иной вариант всемирной истории. Но для создания этого варианта у Карфагена не было достаточных сил, поэтому победил другой путь — греко-римский, т. е. европейский, а тот, кто с напряжением всех сил боролся против него, погиб, не оставив после себя ничего, кроме славной памяти в тысячелетиях.