Сектантство и монашество в Древнем Риме

Омирщение ортодоксальной церкви, бросавшее­ся в глаза расхождение теории и практики и ее сбли­жение с язычеством возбуждали глубокое недоволь­ство среди идейных христиан, отворачивавшихся от церкви и искавших спасения в сектах и в отшельни­ческих кельях монастырей. «Христианская церковь, — негодует священник Сальвиан, — гнездо всех по­роков, сборище блудников и прелюбодеев, разбой­ников и убийц».

В последние века Империи существовало вели­кое множество самых разнообразных христианских сект — ариан, донатистов, несториан, евноминиан, македониан, милетиан, пелагиан и т. д. Многие из них только по названию были христианскими, по со­держанию же своего учения они имели мало обще­го с христианством. Некоторые секты не налагали на своих последователей никаких обязанностей, другие же, наоборот, требовали от своих членов тя­желых физических и нравственных испытаний. Так, например, в Месопотамии была секта, члены кото­рой питались исключительно травой и кореньями; другие старались отвыкнуть от сна (акиметы); тре­тьи в борьбе с постоянно преследовавшим их дья­волом доходили до исступленной экзальтации. Сре­ди сектантов очень распространено было учение о скором наступлении конца мира, о Страшном Суде, о тщете богатства, презрении к труду, половой сво­боде и т. п. Сходясь на отрицательном отношении к церкви и епископству, сами сектанты находились в резко враждебных отношениях друг к другу.

«Ни один зверь, — пишет Аммиан Марцеллин, — не злобен в такой степени человеку, как христиан­ские сектанты друг к другу». Того же мнения был еще сатирик Лукиан, повест­вующий «о возах поношений», которые сектанты и отцы церкви взваливают на своих противников. На поверхности спор шел о чисто формальных богословских вещах — о природе святого духа, о двух естествах сына божия, о троичности ипостаси и т. д.,— но за богословско-схоластическими спора­ми всегда стояли те или иные мирские интересы, раз­делявшие противников.

Рост сектантства и еретичества был одной из при­чин, побудивших христианскую церковь заключить конкордат с государством. На вражде к еретиче­ству как революционному началу в одинаковой мере сходились обе власти, церковная и светская. Отно­шение епископальной церкви к еретикам было сформулировано еще в III в. Еретиком считался вся­кий, кто не признавал церковной догмы, выработан­ной синодом епископов и митрополитов. «Еретика­ми, — говорится в трактате Киприана «О единстве церкви» (De imitate ecclesiae), — называются все, не признающие ортодоксальную (католическую) цер­ковь. Ереси и секты несут страшную опасность: они рассекают церковь, разрушают веру, нарушают мир и оскверняют таинство».

Не менее отрицательно к сектантству и еретиче­ству относилась также и светская власть, боявшаяся какой бы то ни было самостоятельности мысли и кри­тики существующего строя. По вопросу о борьбе с сектантством, в особенности с революционным сек­тантством, между церковью и государством, одина­ково защищавшими интересы общественных верхов, расхождения не было.

Закон строжайшим образом запрещал всякого рода молитвенные собрания еретиков, места же со­браний — будь то общественные или частные зда­ния — подлежали конфискации, а власти, допустив­шие такого рода собрания, подвергались выговорам и штрафам. «Да будет известно всем еретикам, — гласит кон­ституция Аркадия—Гонория от 396 г.,— что подле­жат конфискации все места их собраний — будь то церкви, капеллы или же частные дома, приспособлен­ные для неразрешенных собраний. Эти последние от­ходят к католической церкви». Через несколько лет последовал новый декрет тех же императоров, грозивший строгими карами манихе- янам и донатистам. «Манихеян и донатистов пресле­дуем с справедливейшей суровостью» (Manichaeos... vel Donatistas meritissima severitate persequimur).

Спасаясь от преследований властей и не находя приложения своим силам и способностям в мире, сек­танты массами уходили в пустыни и основывали там свои поселения (скиты и монастыри), превращаясь в монахов-анахоретов (отшельников). Отшельничество возникает в Египте и распространяется потом по всей Восточной империи. «Число анахоретов с каждым днем все возраста­ет, города пустеют, а пустыни становятся многолюд­ными». В одном только Константинополе и его ок­рестностях насчитывалось 70 мужских монастырей.

Из небольших «колоний отшельников» монасты­ри превращались в крупные социально-экономические тела, аналогичные императорским и магнатским саль- тусам. Каждый монастырь имел свой устав, своих ко­лонов и рабов, свои мастерские, свой транспорт и пр. Главой монастыря считался настоятель (игумен) монастыря, окруженный особым штатом.

Вначале монастыри и монахи были враждебны ортодоксальной церкви, но в дальнейшем между ними произошло сближение; монастыри и монахи превра­тились в послушное орудие церкви и папы. Во всех церковных и религиозных спорах монахи принима­ли живейшее участие, отличаясь бешеным фанатиз­мом в отношении своих противников — как язычни­ков, так и христиан-еретиков.