Сектантство и монашество в Древнем Риме
Омирщение ортодоксальной церкви, бросавшееся в глаза расхождение теории и практики и ее сближение с язычеством возбуждали глубокое недовольство среди идейных христиан, отворачивавшихся от церкви и искавших спасения в сектах и в отшельнических кельях монастырей. «Христианская церковь, — негодует священник Сальвиан, — гнездо всех пороков, сборище блудников и прелюбодеев, разбойников и убийц».
В последние века Империи существовало великое множество самых разнообразных христианских сект — ариан, донатистов, несториан, евноминиан, македониан, милетиан, пелагиан и т. д. Многие из них только по названию были христианскими, по содержанию же своего учения они имели мало общего с христианством. Некоторые секты не налагали на своих последователей никаких обязанностей, другие же, наоборот, требовали от своих членов тяжелых физических и нравственных испытаний. Так, например, в Месопотамии была секта, члены которой питались исключительно травой и кореньями; другие старались отвыкнуть от сна (акиметы); третьи в борьбе с постоянно преследовавшим их дьяволом доходили до исступленной экзальтации. Среди сектантов очень распространено было учение о скором наступлении конца мира, о Страшном Суде, о тщете богатства, презрении к труду, половой свободе и т. п. Сходясь на отрицательном отношении к церкви и епископству, сами сектанты находились в резко враждебных отношениях друг к другу.
«Ни один зверь, — пишет Аммиан Марцеллин, — не злобен в такой степени человеку, как христианские сектанты друг к другу». Того же мнения был еще сатирик Лукиан, повествующий «о возах поношений», которые сектанты и отцы церкви взваливают на своих противников. На поверхности спор шел о чисто формальных богословских вещах — о природе святого духа, о двух естествах сына божия, о троичности ипостаси и т. д.,— но за богословско-схоластическими спорами всегда стояли те или иные мирские интересы, разделявшие противников.
Рост сектантства и еретичества был одной из причин, побудивших христианскую церковь заключить конкордат с государством. На вражде к еретичеству как революционному началу в одинаковой мере сходились обе власти, церковная и светская. Отношение епископальной церкви к еретикам было сформулировано еще в III в. Еретиком считался всякий, кто не признавал церковной догмы, выработанной синодом епископов и митрополитов. «Еретиками, — говорится в трактате Киприана «О единстве церкви» (De imitate ecclesiae), — называются все, не признающие ортодоксальную (католическую) церковь. Ереси и секты несут страшную опасность: они рассекают церковь, разрушают веру, нарушают мир и оскверняют таинство».
Не менее отрицательно к сектантству и еретичеству относилась также и светская власть, боявшаяся какой бы то ни было самостоятельности мысли и критики существующего строя. По вопросу о борьбе с сектантством, в особенности с революционным сектантством, между церковью и государством, одинаково защищавшими интересы общественных верхов, расхождения не было.
Закон строжайшим образом запрещал всякого рода молитвенные собрания еретиков, места же собраний — будь то общественные или частные здания — подлежали конфискации, а власти, допустившие такого рода собрания, подвергались выговорам и штрафам. «Да будет известно всем еретикам, — гласит конституция Аркадия—Гонория от 396 г.,— что подлежат конфискации все места их собраний — будь то церкви, капеллы или же частные дома, приспособленные для неразрешенных собраний. Эти последние отходят к католической церкви». Через несколько лет последовал новый декрет тех же императоров, грозивший строгими карами манихе- янам и донатистам. «Манихеян и донатистов преследуем с справедливейшей суровостью» (Manichaeos... vel Donatistas meritissima severitate persequimur).
Спасаясь от преследований властей и не находя приложения своим силам и способностям в мире, сектанты массами уходили в пустыни и основывали там свои поселения (скиты и монастыри), превращаясь в монахов-анахоретов (отшельников). Отшельничество возникает в Египте и распространяется потом по всей Восточной империи. «Число анахоретов с каждым днем все возрастает, города пустеют, а пустыни становятся многолюдными». В одном только Константинополе и его окрестностях насчитывалось 70 мужских монастырей.
Из небольших «колоний отшельников» монастыри превращались в крупные социально-экономические тела, аналогичные императорским и магнатским саль- тусам. Каждый монастырь имел свой устав, своих колонов и рабов, свои мастерские, свой транспорт и пр. Главой монастыря считался настоятель (игумен) монастыря, окруженный особым штатом.
Вначале монастыри и монахи были враждебны ортодоксальной церкви, но в дальнейшем между ними произошло сближение; монастыри и монахи превратились в послушное орудие церкви и папы. Во всех церковных и религиозных спорах монахи принимали живейшее участие, отличаясь бешеным фанатизмом в отношении своих противников — как язычников, так и христиан-еретиков.