Рим при первых царях

Традиция неизменно говорит о семи римских царях, всегда назы­вая их одними и теми же именами и в одном и том же порядке: Ромул, Нума Помпилий, Тулл Гостилий, Анк Марций, Тарквиний Приск (Древний), Сервий Тул­лий и Тарквиний Гордый, Ромулу приписывали укрепление Пала­тина и организацию римской общины. Он создал сенат из 100 «отцов», установил знаки отличия верховной власти (12 лик­торов), разделил народ на 30 курий по именам сабинских женщин, учредил три трибы — Рамнов, Тициев и Люцеров, уст­роил убежище для беглецов (asylum), что­бы таким путем увеличить население горо­да, и пр. При Ромуле произошло слияние с сабинской общиной. Предание расска­зывает об этом следующим образом. Римлянам нужны были жены, а так как ни­кто из «соседей не хотел отдавать своих дочерей в их разбойничье гнездо, то Ро­мул решил пойти на обман. В городе уст­роили праздник, на который пригласили соседей. Явилось много жителей окрест­ных городов, в том числе и весь сабин­ский народ с женами и детьми. В разгар праздника римская молодежь бросилась на девушек и похитила их. Испуганные и оскорбленные родители бежали, жалуясь на нарушение закона гостеприимства. Из- за этого вспыхнула война с теми города­ми, откуда происходили похищенные. Особенно серьезной была война с саби­нами, во главе которых стоял царь Тит Та- ций. Однако сабинские женщины уже ус­пели привыкнуть к своим мужьям, и когда начался решительный бой, они бросились между рядами сражающихся и помирили их. После этого сабины переселились в Рим и образовали с римлянами одно го­сударство. Тит Таций стал соправителем Ромула. Когда же он погиб, Ромул соеди­нил в своих руках единую верховную власть. О конце Ромула существовало две версии: согласно одной — он был живым взят на небо, согласно другой — убит «от­цами».

Легенда о Ромуле — чисто этиоло­гическая. Некоторым отзвуком историче­ской действительности может служить только объединение римской и сабинской общин. Детали и здесь выдуманы: похи­щение девушек — для объяснения римских свадебных обычаев, двойственность вла­сти Ромула и Тита Тация — как параллель двойственности высшей республиканской магистратуры (консулата).

Несколько в ином положении находят­ся шесть других царей. Современная наука в общем склонна признать их историчность. В пользу этого при­водят следующие соображения. Неизменность списка царей гово­рит в пользу того, что он сложился очень рано, вероятно еще задолго до III в. Среди имен царей нет ни одного, который был бы связан с патрицианскими родами, играв­шими крупную роль в V — IV вв., что, несомненно, имело бы место, если бы список был составлен в эту эпоху. Наконец, среди царских имен нет ни одного эпонимного (по­добно Ромулу). Однако признание историчности римских царей в це­лом еще не означает, что вся мас­са легенд, сложившихся вокруг каждого из них, соответствует дей­ствительности. Самое большее — здесь можно говорить о каком-то историческом ядре, лежащем в ос­нове каждого цикла преданий.

Вторым царем был Нума Пом- пилий. Традиция называет его са­бином из г. Кур (Cures). После смерти Ромула сенат избрал его римским царем за справедливость и набожность. Ему приписывается религиозное устройство Рима: со­здание жреческих коллегий, кален­даря и пр. В этой части в легенде есть несомненные этиологические черты. Но сабинское происхожде­ние Нумы отражает какие-то мо­менты реальной действительности, тем более что имя Помпилий — са­бинское. Традиция рассказывает, что, прибыв в Рим, он сначала по­селился на Квиринале, а затем по­строил себе дворец на Велии, между Квириналом и Палатином. Получается интересное совпадение с археологическими данными о первом появлении могил «погре- бателей» на внешних холмах. В на­уке высказывалось предположение, не означает ли постройка дворца Нумы на Велии объединения обе­их общин — палатинской и квири- нальской? Указывают также что введение Нумой 12-месячного ка­лендаря вместо старого 10-месяч- ного имеет под собой какой-то ре­альный факт, поскольку такая ре­форма не могла произойти стихийно, а была актом сознатель­ной воли законодателя. В образах двух следующих ца­рей — Тулла Гэстилия и Анка Мар- ция — есть моменты дублирования

Ромула и Нумы. Тулл Гостилий от­личался воинственностью: он раз­рушил Альбу-Лонгу, воевал с Фиде- нами, Вейями, сабинами. Жителей разрушенной Альбы он переселил в Рим, дав им права гражданства, а знать зачислил в сенпт. В лице Анка Марция Рим снова получил царя-сабина. Он был внуком Нумы и в области богопочитания старал­ся во всем подражать деду. Однако не все здесь дублирует двух первых царей. Разрушение Альбы — по-видимому, историчес­кий факт, хотя и окутанный густым покровом легенды (битва трех бра­тьев Горациев с тремя братьями Куриациями, жестокая казнь из­менника Меттия Фуфеция и пр.). Так, легенда о Горациях и Куриаци- ях связана с борьбой против Аль- бы-Лонги. Горации были братья- близнецы римляне, Куриации — также братья-близнецы альбанцы. Альбанский вождь и Тулл Гостилий договорились, что поединок между отдельными воинам должен решить исход борьбы. Со стороны римлян вызвались бороться Горации, со стороны альбанцев — Куриации. Два римлянина ранили трех Кури- ациев, но сами были убиты. Треть­ему Горацию удалось одолеть всех соперников: торжествующий, он шел впереди войска и нес доспехи убитых противников. Но сестра его, просватанная за одного из Куриа- циев, в знак печали распустила во­лосы и призывала своего жениха. Разгневанный Гораций убил ее. За это он был привлечен к суду, и его ожидала казнь. Но отец Горация об­ратился к народу, и народ осво­бодил его). Несомненно, исторична постройка царем здания для засе­даний сената, получившего назва­ние «Гостилиева курия». Такое зда­ние действительно существовало в Риме и считалось очень древним. Во всяком случае, оно существовало задолго до того, как в конце III в. выдвинулся род Гостипиев, кото­рый мог бы дать ему свое имя.

Что касается Анка Марция, то его многочисленные войны, во вся­ком случае, не дублируют Нуму, ко­торый не вел ни одной войны. Ко­нечно, многое в деятельности Анка является позднейшей выдумкой: переселение жителей завоеванных латинских городов на Авентин, при­соединение Яникула (холм на пра­вом берегу Тибра) и обнесение его городской стеной, постройка рим­ской гавани Остии у устья Тибра и пр. Но в целом расширение Рима в сторону моря и этрусского бере­га Тибра показательно. Это свиде­тельствует о начале каких-то реаль­ных отношений с этрусками, отно­шений, которые становятся более интенсивными в правление следу­ющего царя.

По преданию, в царствование Анка Марция в Рим из этрусского города Тарквиний переселился богатый и энергичный человек по имени Лукумон ’, сын коринфяни­на Дамарата. В Риме он обосно­вался и принял имя Люция Тарк- виния Приска (Древнего). Богат­ство и обходительный нрав сделали его настолько заметным среди римскою общества, что по­сле смерти Анка его избрали ца­рем. Тарквиний вел удачные вой­ны с соседями, увеличил количе­ство сенаторов еще на 100 человек, учредил общественные игры, приступил к осушению по­средством каналов болотистых ча­стей города и пр. Таким образом, традиция подчеркивает этрусское происхождение пятого римского царя. Седьмой царь, Люций Тарк­виний Гордый, был сыном Приска, и поэтому можно как будто гово­рить о целой этрусской «ди­настии» в Риме. В пользу этого приводят еще ряд доводов: мно­гочисленные «этрускизмы» в язы­ке, обычаях, политическом уст­ройстве и религии римлян; широ­кая «экспансия» этрусков, в частности в Лации и Кампании (Тускул, Капуя); наличие в Риме целого этрусского квартала (vicus Tuscus); наконец, надписи под­тверждают этрусское происхожде­ние Тарквиниев. Например, в так называемой «могиле Франсуа» в г. Вульчи около одной из фигур, изображенной на стене, есть эт­русская надпись: «Gneve Tarchu Rumaches» («Гней Тарквиний Рим­ский»), В этрусском г. Цере най­дена богатая гробница рода Тарк­виниев. Но в Цере, по Ливию (I, 60), бежал изгнанный из Рима Тарквиний Гордый.

Все эти факты, по-видимому, подтверждают гипотезу о том, что Тарквинии были не только этрус­ского происхождения, но что во второй половине царского перио­да Рим был завоеван этрусками, посадившими там свою династию. Эта гипотеза кажется настолько ве­роятной, что ее принимает боль­шинство современных ученых. Однако присмотримся к ней по­ближе. Присутствие этрусков в Ла- ции, Кампании, долине По и в дру­гих местах еще не является безус­ловным аргументом в пользу «экспансии», а тем более в пользу завоевания.

Этрусский квартал в Риме вряд ли был особенно большим, и вооб­ще этрусское население едва ли было многочисленным, так как в Риме и его окрестностях почти нет этрусских погребений. К тому же присутствие даже большой иност­ранной колонии еще не говорит о том, что эти иностранцы являются господствующими. Скорее наобо­рот: если бы этруски прочно и дол­го владели Римом, они не были бы там на положении иностранцев, живущих особой колонией. Что касается культурных влия­ний этрусков на римлян, то их лег­ко объяснить без всякого завоева­ния. Нет ничего удивительного в том, что два народа, в течение сто­летий жившие бок о бок, влияли один на другой. Обращает на себя внимание тот факт, что появление Тарквиния в Риме носит, по легенде, совер­шенно мирный характер. Это об­стоятельство сторонники этрус­ского завоевания объясняют пат­риотической фальсификацией: традиция-де пыталась таким пу­тем скрыть факт завоевания, не­приятный для римского само­любия. Но разве римская тради­ция всегда фальсифицировала факты? Почему же она не пыталась скрыть галльского погрома 390 г.

К этому нужно добавить, что фигура старшего Тарквиния не вполне ясна и кое в чем дублирует Младшего. Тем не менее в целом Тарквиний Старший, по-видимому, является исторической личностью. Очень вероятно и его этрусское происхождение. Но разве этруск не мог стать царем в Риме без за­воевания? Среди этрусских эмиг­рантов могли быть лица знатного происхождения, которые при бла­гоприятных условиях могли про­никнуть в ряды латино-сабинского патрициата и таким путем добить­ся царского места.

Преемником Тарквиния был Сервий Туллий, образ которого яв­ляется, пожалуй, наиболее истори­ческим. Относительно его проис­хождения существуют два расска­за. Согласно общепринятой традиции, он был сыном одной знатной женщины из латинского города Корникула, попавшей в плен к римлянам. Мальчик вырос в доме Тарквиния и пользовался величай­шей любовью и почетом не только при дворе, но и у сенаторов и на­рода. Царь выдал за него замуж свою дочь. Когда Тарквиний был убит сыновьями Анка Марция, Сер­вий Туллий, пользуясь своей попу­лярностью и при содействии вдо­вы покойного, захватил власть с одобрения сената. Другой рассказ резко отличает­ся от первого и стоит особняком в нашей традиции. Его сообщает император Клавдий (I в. н. э.) в речи, произнесенной им в сенате. По словам Клавдия, этрусские пи­сатели рассказывали, что Сервий Туллий не кто иной, как Мастарна, этрусский авантюрист, выгнанный из Этрурии и поселившийся в Риме. Он переменил там имя и до­стиг царской власти. Вариант Клавдия находит некоторую ана­логию в живописи на стенах гроб­ницы Франсуа.

Эти два варианта легенды, резко отличные друг от друга, не дают возможности с полной точно­стью решить вопрос о про­исхождении шестого римского царя. Вероятнее, по-видимому, общепринятый вариант о латин­ском происхождении С. Туллия. Рассказ Клавдия в значительной степени основан на непонимании этрусских сказаний. (К этому во-

просу мы еще вернемся ниже.) Во всяком случае, традиция приписы­вает С. Туллию такие конкретные и важные дела, которые едва ли мог­ли быть выдуманы. Прежде всего — знаменитую реформу, состоявшую в учреждении имущественного ценза и в распределении в соот­ветствии с ним политических прав и военных обязанностей не­зависимо от сословной принад­лежности. Далеко не все в ней достоверно, но самое ядро ре­формы производит впечатление подлинного факта. Далее С. Тул­лию приписывается постройка городской стены. Остатки ее со­хранились среди сооружений более поздней эпохи. Наконец, характерно чрезвычайно сочувст­венное отношение к С. Туллию традиции. Плебеи чтили его па­мять ежемесячными возлияния­ми. Эти положительные черты предпоследнего римского царя не только служат лишним аргументом в пользу его историчности, но и подтверждают его неэтрусское происхождение.

С этой точки зрения показа­тельно совершенно иное освеще­ние традицией образа преемника С. Туллия — Тарквиния Гордого. Он — сын Тарквиния Приска, сле­довательно, этруск. Власть он за­хватывает насильственным обра­зом, путем убийства своего тестя (Тарквиний был женат на дочери С. Туллия, свирепой Туллии). Правле­ние его носило деспотический ха­рактер: он не считался с мнением сената, прибегал к казням, изгна­ниям и конфискациям. Когда Тарк­виний был изгнан из Рима, этру­ски пытались оказать ему помощь и восстановить на троне.

Таким образом, черты этрус­ского господства выступают яснее всего при последнем царе. Но ос­тается спорным, было ли и здесь внешнее завоевание. Более веро­ятной, как увидим ниже, кажется гипотеза, что Рим ненадолго был захвачен этрусками только после смерти последнего царя. Отдельные рассказы о царях отражают достоверную действи­тельность, но в целом дошедшая до нас история царской эпохи являет­ся легендарной и не может слу­жить основой для изучения рим­ской истории раннего периода.

Этрусское господство, если оно и имело место, не оказало замет­ного влияния на внутренний строй римской общины. Рим все время оставался латинским, несмотря на все «этрускизмы». Характерной чертой римской общины была ее двойственность. Она состояла из двух сословий — патрициев (с их клиентами) и плебеев.

Вопрос о характере и проис­хождении римских сословий очень сложен. Начнем с патрициев. Сло­во «патриций» происходит от pater (отец) и по-русски может быть пе­редано понятием «отцовские». Что это означает? Вероятнее всего, «патрициями» первоначально на­зывали тех, кто имел законных от­цов и сами, в свою очередь, мог­ли иметь законных сыновей. Ина­че говоря, патриции жили на основах отцовского права (патри­архата), при котором наследование имени и имущества идет по муж­ской линии и законными родствен­ными связями являются только связи по отцу. Действительно, па­трицианская семья была семьей резко выраженного патриархально­го типа. Отец семейства (pater families) обладал абсолютной вла­стью над всеми домочадцами: он имел право их казнить, продать в рабство и пр. Римские юристы на­зывали это «правом жизни и смер­ти» (ius vitae necisque). Патрици­анские роды (gentes, традиция насчитывает их 300) имели общее родовое имя. Это выступает в си­стеме римских имен, которых у па­трициев, как правило, было три: личное имя (praenomen, собствен­но, «предимя»), родовое имя (nomen) и семейное имя (cog­nomen), например Люций Корне­лий Сулла, Гэй Юлий Цезарь и т. п.

У патрициев долго держалось родовое наследственное право, требовавшее, чтобы имущество умершего оставалось в его роде. Это свидетельствует о былой общ­ности имущества всех членов рода. Дольше всего сохранялась эта общ­ность по отношению к земле. Тра­диция гласит, что у патрицианских семей царского периода в частной собственности находилось только по 2 югера (0,5 га) земли. По-видимо­му, речь идет только о приусадеб­ном участке (сад, огород). Что же касается пахотной земли, а также угодий (луга, выгоны и пр.), то они находились в собственности всей патрицианской общины. Отдельные семьи имели на них только право владения (ius possessionis), а не ча­стной собственности.

Из других признаков родового строя у патрициев можно отметить следы общего родового культа и общие родовые кладбища. В тра­диции сохранились намеки на то, что патрицианские роды практико­вали разные способы погребения. Так, Цицерон говорит, что еще на его памяти в роде Корнелиев был обычай не сжигать своих покойни­ков, а целиком предавать их зем­ле. Роды патрициев были экзогам- ны, т. е. членам одного и того же рода нельзя было вступать в брак.

Согласно некоторым нашим ис­точникам, патриции делились на три трибы — Рамнов, Тициев и Люцеров. Уже древние толковали их как три племенных элемента — латинов, сабинов и этрусков. Такая точка зрения долго держалась в науке, но теперь она почти остав­лена: если в коренном римском гражданстве можно установить присутствие двух этнических обра­зований — латинского и сабинско­го, то этрусский элемент как нечто целое и компактное, по-видимому, отсутствовал. Поэтому в настоящее время склонны рассматривать три римские трибы как первичное де­ление одного племени. Такое же тройное деление мы находим у других италийских племен — умб- ров, сабинов. Аналогичное положе­ние встречается в Греции у дорян (три филы) и ионян (четыре филы).

Каждая триба делилась на де­сять курий, каждая курия — на де­сять родов, каждый род — на де­сять семейств. Таким образом, всего было 30 курий, 300 родов и 3 тыс. семейств. Такое правильное числовое соотношение заставляет думать, что первичному родовому делению впоследствии была при­дана некоторая искусственность, быть может, ради военных целей.

Вторым сословием раннего Рима, резко отличным от патрициев и их клиентов, были плебеи. Слова plebeius, plebs обычно сближают с греческим plhqoz, что значит «мас­са», «народ». Относительно плебе­ев в нашей традиции также нет пол­ного единодушия. По-видимому, в ранний период это была группа римского населения, стоявшая вне

родовой организации патрициев и, следовательно, вне римской общи­ны. Хотя в эпоху поздней Республи­ки и у плебеев появилась патриар­хальная семья, родовая организа­ция, система трех имен и пр., для раннего периода все эти моменты отсутствовали. Характер землевла­дения у плебеев*был иной, чем у па­трициев: в то время как у последних землевладение было общинным, плебеи владели землей на правах частной собственности. Потомство плебеев называлось incerta proles — «неизвестное потомство». С точки зрения римских юридических пред­ставлений, опиравшихся на пат­риархальную семью, это могло оз­начать только одно: у плебеев не было отцовского права или, во вся­ком случае, оно официально не признавалось общиной. Некоторые исследователи полагают, что у пле­беев сохранялись пережитки мат­риархата. Хотя плебеи пользова­лись гражданской правоспособно­стью, т. е. могли заниматься торговлей и приобретать собствен­ность (Ius commercii), политических прав они не имели: не участвовали в куриатных собраниях патрициев, не были представлены в сенате и не служили в ополчении граждан. Браки между патрициями и плебе­ями до середины V в. считались не­законными. Обособленность плебе­ев заходила так далеко, что они имели свои храмы и святилища, от­личные от патрицианских.

Главная трудность вопроса о па­трициях и плебеях состоит в том, что в традиции отразились две противоположные точки зрения. Согласно одной, только патриции были первоначальными граждана­ми, плебеи же не принадлежали к гражданству и не входили в курии. Согласно другой, плебеи искони были такими же гражданами, как и патриции. Разница между ними сводилась к тому, что патриции представляли собою сенаторскую знать, а плебеи — народную массу.

Противоречивость источников и сложность проблемы вообще по­родили множество теорий о про­исхождении патрициев и плебеев, которые можно разделить на три группы. Первая группа теорий обя­зана своим возникновением учено­му начала XIX в. Нибуру. В основ­ном эти теории сводятся к тому, что патриции — коренное граждан­ство, а плебеи — жители Других об­щин, принудительно переселенные в Рим или переселившиеся туда добровольно. Вторая группа обра­щает особое внимание на резкую обособленность обоих сословий и считает, что патриции и плебеи яв­ляются потомками двух различных племен, из которых одно было по­корено другим. Наиболее широким распространением в современной науке пользуется теория, согласно которой разница между патриция­ми и плебеями сводится исключи­тельно к социально-экономическо­му моменту: оба сословия этничес­ки совершенно однородны, пле­беи — такие же коренные граждане, как и патриции, но отличаются от них только экономическими и соци­альными признаками. В своей крайней модерниэаторской форме третья группа теорий сближает па­трициев со средневековыми фео­далами, клиентов — с крепостными, а плебеев — с буржуазией.

Все эти теории страдают об­щим недостатком: каждая из них опирается на какой-нибудь один вариант традиции, игнорируя ос­тальные, и подчеркивает только одну сторону явления. Между тем образование римских сословий было процессом чрезвычайно слож­ным и многосторонним. Это отра­зилось и в традиции, порождая ее кажущуюся противоречивость. Но эта противоречивость объясняется тем, что разные источники отра­жают различные стадии формиро­вания сословий. Например, тот ва­риант традиции, который изобра­жает патрициев как коренное гражданство, является более древ­ним, чем тот, который рисует их как знать. Таким образом, оба вариан­та правильно рисуют положение ве­щей, но только для разных эпох.

Учитывая это обстоятельство, а также привлекая другие категории источников, можно попытаться пост­роить более правильную теорию происхождения римских сословий. Эта теория называется «комплекс­ной». Патриции действительно были коренным гражданством. В ка­честве такового они, и только они, представляли собой полноправный «римский народ» (populus Romanus), образовавшийся путем синойкизма двух общин — латинской и сабин­ской. У них был общинно-родовой строй, в котором социальное рас­слоение выступало еще слабо. Они сообща владели землей, жили на ос­новах отцовского права и для реше­ния важнейших вопросов собира­лись по куриям. В зависимости от них находились клиенты.

Плебеи в целом отличались от клиентов, хотя многие из них были клиентами патрициев. Клиентела была частной зависимостью, тог­да как плебеи, по выражению од­ного ученого, были «клиентами го­сударства». Они стояли вне родо­вой организации патрициев, т. е. не принадлежали к «римскому на­роду», не имели доступа к общин­ной земле (ager publicus) и были лишены политических прав. Се­мейный быт плебеев, по-видимо- му, сохранял пережитки матриар­хата. Резкая обособленность пле­беев заставляет думать, что в основе их лежали какие-то элемен­ты, этнически отличные от латино- сабинского патрициата.

Пережитки у плебеев материн­ского права и некоторые другие со­ображения позволяют думать, что в составе первоначального плебса был силен этрусский элемент. Он, конечно, не был единственным. Рим привлекал к себе население из всех соседних племен: из латинов, саби­нов, этрусков. Одни переселялись в новый город добровольно, другие могли быть инкорпорированы на­сильственным путем после подчине­ния Римом ближайших латинских полисов. Но традиция настойчиво указывает на большое количество в Риме иммигрантов-этрусков. Неко­торые из них могли пробиться в ряды коренного гражданства и даже достичь высоких ступеней в рим­ской общине (Тарквинии), но боль­шинство долго оставалось на поло­жении иностранцев, которых общи­на не допускала в свой состав.

Чем дальше, тем все больше стиралась противоположность между гражданами и иностранца­ми, латино-сабинами и этрусками. Но зато на ее место выступила но­вая противоположность: патриции из коренного гражданства, из «римского народа», превратились в замкнутую группу знати, противо­стоящую широкой народной массе плебеев. Однако этот процесс «замыкания» патрициата офор­мился только к началу республики.