Преемственность в культуре

Культура — это разносторонний и в то же время целостный мир, созданный человеческой деятельностью. За века и тысячелетия накопились огромные материальные и духовные богатства. Они принадлежат всему человечеству. Каждый имеет право «все на земле унаследовать: капища, игрища, зрелища, истины обнаженные, мыс­ли, уже зарожденные, кисти, уже погруженные в краски уже разве­денные» (Леонид Мартынов).

Каждое новое поколение, вступая в жизнь, застает созданный предыдущими поколениями мир, включается в него, вбирает его в себя и живет, опираясь на то, что было создано раньше, до его появления.

Что-то из культурных ценностей, исполнив свое назначение, ушло из жизни и стерлось в памяти людей. Но появилось новое, возникшее на его основе. Что-то продолжает жить в веках и служить человечеству. Культурные явления, казалось бы, отжившие свое время и забытые, вдруг обретают вторую жизнь и начинают активно влиять на культуру нового времени, а иногда и входят в нее.

Но каждое новое поколение, усвоив доставшееся ему наследие, не ограничивается им, а создает свою культуру.

Преемственность — одна из закономерностей общественного развития и развития культуры в том числе.

Понимать это особенно важно в наше время кардинальных перемен и переоценки ценностей, когда отказ от идеологии про­шлого нередко оборачивается отрицанием целого исторического периода, отказом от своих традиций и своей культуры. Это лишает общество исторических корней, обостряет отношения между поко­лениями, создает трудности при определении путей развития, по­нимания настоящего и будущего.

Вступая в жизнь, человек получает в наследство минимальные биологические и физиологические умения. Обладая ими и только ими, он еще не человек. Дети, оказавшиеся вне человеческого общества, так и не становятся людьми. У них не формируется прямая походка, не развивается сознание и членораздельная речь, они оказываются невосприимчивыми к человеческим формам общения. Человеком не рождаются. Человеком становятся только в обществе людей. В общении с другими людьми человек усваивает язык, первые навыки поведения и деятельности, приобретает знания, умения, обретает жизненный опыт.

Но знания и умения, накопленный человечеством опыт переда­ется не только путем непосредственного личного общения, а через весь созданный людьми мир, через культуру. И не только духовную, но не в меньшей степени через материальную.

Стремясь облегчить свой труд, свою жизнь, люди научились делать большое количество орудий труда, предметов быта и чело­веческого обихода, которых нет в природе. Во все это человек вложил свои знания о природных материалах и их свойствах. Осваивая природу и используя ее материалы и силы для своих нужд, человек обретал знания, умения, навыки, опыт.

Все это в скрытом виде вошло в каждый созданный предмет, закрепилось и осталось в нем — «опредметилось». Создавшие все это люди в свой час ушли из жизни, а созданное ими осталось и продолжает служить следующим поколениям.

Значит, каждая вещь, бытовой предмет, орудие труда и тем более ценности духовные — книги, картины, архитектурные сооружения, музыкальные произведения,— не только удовлетворяют потребно­сти создавших их людей, но собирают и хранят опыт и знания своих творцов для следующих поколений. Чтобы воспользоваться этим предметным и духовным богатством, новое поколение людей должно извлечь из него его содержание, понять, освоить, то есть научиться им пользоваться. Процесс передачи от поколения к поколению жизненного опыта, знаний, умений, навыков К. Маркс называл «опредмечиванием» и «распредмечиванием» сущностных сил человека (I; IV; 154).

Значение преемственности в развитии культуры очень точно показал французский психолог А. Пьерон.

Представьте себе,— рассуждал ученый,— что нашу планету по­стигла катастрофа, в результате которой в живых остались только маленькие дети, а взрослое население погибло. Сохранились бы все материальные и духовные ценности, все сокровища культуры — библиотеки и книги, музеи и картины, научные труды и техника, все самые совершенные машины. Род человеческий не прекратился бы, но история человечества была бы прервана. Машины бы бездействовали. Книги остались бы непрочитанными. Художествен­ные произведения — ненужными: их смысл и эстетическая сущ­ность не были бы открыты. Культурная история человечества должна была бы начинаться сызнова (см. 2; 12).

И действительно, в материальной и духовной культуре сущно-стные силы человека только заданы, и для того, чтобы они стали частью личного опыта и личного мира человека, их надо освоить. Это и достигается с раннего детства через общение со взрослыми, а потом через образование, обучение, воспитание. Только при этом условии человек сможет использовать орудия труда, машины соот­ветственно их назначению, а освоение языка, знаковой системы, символов, существующих у каждого народа и в каждой стране, приобщает к социальным нормам — правовым, нравственным, эс­тетическим и другим, без которых невозможна ориентация человека в обществе.

История не стоит на месте. И люди, вошедшие в нее на плечах предыдущего поколения, идут дальше, созидая, открывая, усовер-шенствуя. Стремясь облегчить свой труд, они создают и изобретают новые орудия труда. Логика развития научной мысли приводит их к открытиям нового; естественное стремление проникнуть во внут­ренний мир человека, глубже и тоньше осмыслить мир — к появ­лению новых теорий в науке, новых течений и направлений в искусстве, новых средств художественной выразительности.

В каждой сфере культуры взаимодействие старого и нового протекает различно. Прогрессивное развитие техники — очевидно. Вначале медленно, а потом все убыстряя темп, появляются более совершенные орудия труда, станки, машины. И если от открытия лопаты до создания экскаватора прошли тысячелетия, то от изобре­тения и появления первых ЭВМ и до современных модификаций — не более двух десятков лет. Столько же— от открытия лазер­ного луча до его практического применения. Техника, реализуя научные открытия, движется вперед все быстрее.

И тогда старое, на основе которого и появилось новое, отмирает. Никто не работает примитивными орудиями, не ездит на первых моделях велосипедов, на сделанных 40—50 лет назад автомобилях. Даже первый телевизор, приводивший в конце 40-х годов в изум­ление и восторг всех, можно увидеть разве что в музее старой техники. Чудеса техники умирают быстро. Их век недолог. Но каждая новая ступень в развитии техники опирается на предыду­щую, это следующий шаг после нее.

Такая же взаимосвязь и преемственность существует в развитии науки.

Великие научные идеи никогда не возникают из ниоткуда, не рождаются как озарения их творцов. Они, как и люди, имеют свои биографии и свою историю. В конечном счете — они результат всей предшествующей культуры, вынашиваются многовековой духовной работой, рождаются из неудовлетворенности старыми теориями, в борьбе мнений и взглядов.

Таким образом можно сказать, что не только без лопаты не было бы экскаватора, но и без Евклидовой геометрии — геометрии Ло­бачевского, без открытия Ньютона — теории относительности Эйн­штейна. Однако очень часто наряду с новыми открытиями и старые теории сохраняют свое научное значение, продолжают работать.

Не с меньшей очевидностью это проявляется в гуманитарных науках. Так, в Древнем Риме была четко определена система норм, регулирующих различные виды имущественных отношений, разли­чие частного и публичного права. Римское право — обязательный предмет в юридических вузах. Его основы используются по сей день.

Развитие философской мысли, конечно, не остановилось на философии Древней Греции, хотя значение Древней Греции для всей последующей европейской культуры трудно переоценить. Один из видных английских исследователей античности, Бернет, считает, что понятие науки можно определить, как размышление о мире по способу греков. И все же философия пошла дальше античного любомудрия, осмысливая новые времена по-новому. Но, как заме­тил Гейне, «каждая эпоха приобретает новые идеи и новые глаза и видит в старинных созданиях человеческого духа много нового» (3;IV; 77).

При этом надо отметить, в разные временные периоды наиболее близкими оказываются разные мыслители. Так, в философии Канта, то относятся критически, то возвращаются к ней, находя во взглядах этого мыслителя идеи, помогающие осмыслить основы нравственных отношений. То же происходит и в отношении к другим философам прошлого.

В любой науке, гуманитарной или естественной, процесс про­грессивного развития очевиден. И как бы ни использовались, как бы современно ни звучали научные теории прошлого, они остаются учением своего времени.

И только 'одна форма творческой деятельности человека не подвержена старению — искусство. Это, пожалуй, самая удивитель­ная его особенность. Живут в веках египетские пирамиды. Акро­поль, Колизей, дворцы Версаля и Санкт-Петербурга, собор Святой Софии в Константинополе и Спас на Нерли под Владимиром. Ставятся на сцене пьесы Эсхила, Еврипида, Шекспира и Мольера. Звучит «Памятник» Горация и стихи Сапфо, музыка Моцарта, Баха, Вивальди. И не как напоминание о прошлом, не как исторические памятники, а как живые произведения, нужные современному человеку.

«Век может идти себе вперед, науки, философия, гражданствен­ность могут усовершенствоваться и изменяться,— но поэзия оста­ется на одном месте. Цель ее одна, средства те же. И между тем как понятия, труды, открытия великих представителей старинной аст­рономии, физики, медицины и философии состарились и каждый день заменяются другими — произведения истинных поэтов оста­ются свежи и вечно живы»,— утверждал А.С. Пушкин (4; 112).

Признание этого очевидного факта определяет ту особую роль, которую искусство выполняет в культуре. Его непреходящее значе­ние в том, что, оставаясь всегда современным, оно, как никакая другая форма культуры, соединяет прошлое и настоящее, сохраняет и делает вечно живым все то лучшее, что было создано человечест­вом в мире и открыто в самом человеке. Именно поэтому приобщение к искусству (не только к совре­менному, но и к искусству прошлого) не дает порваться связи времен.

Но если художественные произведения прошлых эпох не утра­тили своей значимости, если их художественный уровень делает их бессмертными, можно ли говорить о прогрессе в искусстве? Веро­ятно, в прямом смысле слова — нет. Искусство прошлых веков не менее прекрасно, чем лучшие произведения более позднего време­ни. Конечно, в художественном постижении действительности от­крываются новые грани. Конечно, каждое время по-своему мыслит и по-своему видит мир и иначе отражает его в искусстве, новыми изобразительно-выразительными средствами. Но это не значит, что оно становится лучше, совершеннее, чем искусство прошлых веков. Искусство вечно живо и всегда современно.