Право Поздней империи в Риме

Из всех видов литературного наследия позднего Рима особое место занимают «Кодексы императо­ров» (Codices), юридические сборники, содержащие правовые нормы и инструкции императоров западной и восточной половины Империи. Первым по време­ни кодексом считается Грегорианский кодекс конца III в. (Codex Gregorianus), разделенный на книги (libri), а книги на титулы (tituli). В первой половине V в., при Феодосии II (438 г.), появился новый, Фео­досиев кодекс (Codex Theodosianus), состоящий из 16 книг, и, наконец, в VI в. (529 г.) знаменитый Юс­тинианов кодекс (Codex Iustinianus), легший в ос­нову европейского права.

Для практического руководства и всякого рода юридических справок предназначались Дигесты, или Пандекты (Digestae vel Pandectae), содержащие ком­ментарии и высказывания по различным вопросам юристов классической эпохи. В состав Дигест вошли сочинения: Муция Сцево- лы, Лабеона, Прокула, Нерация, Гая, Папиниана, Ульпиана и других видных римских юристов и зна­токов права.

Дигесты делятся на 50 книг, а книги на титулы, разбивающиеся на отдельные отрывки (leges или fragmentae), содержащие имя автора, из которого они взяты. Одновременно с составлением Дигест был со­ставлен учебник права — «Институции» (Insti- tutiones), опубликованный в 533 г. В основу «Инсти­туций» положены главным образом сочинения Гая и Ульпиана.

Завершением работы юридических комиссий был вышеназванный кодекс Юстиниана, содержащий около 5000 конституций, от Адриана до Юстиниа­на. Кодекс разделен на 12 книг. Все дополнения и из­менения, внесенные в кодекс после его издания, на­зываются новеллами (novellae). В большей части кодексы представляют компилятивную работу, со­ставленную на основании богатейшего материала юридических сборников и актов, приспособленных к условиям Поздней империи. Историко-культурное значение кодексов значительно шире, чем простых сборников юридического материала. Заключая в себе огромный исторический материал, они в то же вре­мя являются памятниками римского права, мысли, языка, литературы и философии. В предпосланном кодексу Юстиниана введении, написанном в стиле канцелярских произведений По­здней империи, выражен взгляд римских правоведов и политиков на значение для государства законов и на сущность права. «Высшая защита государства (summa rei publicae tuitio) покоится на двух вещах— оружии и законах (de stirpe duarum rerum, armorum atque legum). Этому счастливый Римский народ (folix Romanorum genus) обязан тем, что он в прошлые вре­мена достиг господства над всеми другими народами и с божией помощью удержит это на вечные времена. Одно всегда поддерживалось другим. Вооруженная сила Рима находила свою прочность в законах в та­кой же мере, как сами законы охранялись с помощью оружия»¹. «Величие Римской Империи должно быть не только украшено оружием, но также и вооружено законами, чтобы римский народ мог справедливо уп­равлять как на войне, так и во время мира», — гласит первая строка Свода римского гражданского права (Corpus iuris civilis, praefatio, 7).

Право определяется римскими юристами в отвле­ченных понятиях естественного права. Право поко­ится на справедливости (iustitia). «Справедливость же есть неизменяемая постоянная воля воздавать каждо­му должное (suum cuique tribuendi). Принципы пра­ва таковы: честно жить самому (honeste vivere), не оскорблять другого и каждому воздавать должное. Наука о праве (iuris prudentia) есть знание божеских и человеческих вещей, наука о справедливом» (iusti atque iniusti scientia). Но как видно из других сентен­ций того же самого юриста, в условиях реальной жиз­ни нормы естественного права сохраняли свою силу только в отношении свободных, на массу же рабов правовые нормы не распространялись. Вследствие этого получалось непримиримое противоречие, ко­торое римские юристы старались оправдать ссылкой на нормы международного права (ins gentium), уза- конявшего рабство как социально неизбежный инсти­тут. Как известно, говорит Ульпиан, с точки зрения права народов, люди делятся на три категории: 1) сво­боднорожденные, 2) их противоположность — рабы (liberis et his contrarium servi) и 3) вольноотпущен­ники (liberti)².

В условиях рабовладельческого строя римское право, несмотря на все его формальное совершенст­во, не могло разрешить основного противоречия это­го строя — антагонизма рабов и рабовладельцев. Ре­альная действительность позднеимператорского Рима, как сказано, находилась в резком противо­речии с нормами естественного права, как это вид­ простоты и правдивости. На всем литературно-худо­жественном творчестве последних столетий Рима ле­жит печать духовного оскудения и упадочности.

но, например, из статьи Кодекса «Об исправлении рабов», указывающей на грубость и жестокость нра­вов. Рабовладельцы применяли в отношении рабов самые жестокие меры: били их дубинами, камнями, наносили смертельные раны острым оружием, сбра­сывали в пропасть, отдавали на растерзание зверям, жгли на огне, пытали на специальных приборах (enucleum) и т. п.,— словом, допускали «зверства, свойственные бесчеловечным варварам» (saevitia immanium barbarorum). Помимо права в Поздней империи много занима­лись риторикой, диалектикой, грамматикой, музыкой, астрономией и геометрией. Работа ученых состояла в изучении древних писателей, составлении коммен­тариев, переводов, выборок (breviaria) и т. д.

В количественном отношении литературная про­дукция Поздней империи очень велика, но в качествен­ном отношении за немногими исключениями, под­тверждающими правило, она значительно уступает произведениям классической эпохи. Главным недостат­ком литературных и поэтических произведений позд­ней античности является утрата чувства реальной действительности, чувства меры, гармонии, свежести.