Понятие и общая характеристика наследования. Виды наследования и наследников

Наследственное право является одной из наиболее раз­работанных отраслей римского частного права. История его развития насчитывает почти тысячу лет: от времен Законов XII таблиц до Кодификации Юстиниана.

Гай и Ульпиан определяли наследование как «вступле­ние во все право, которым обладал покойный»; Nihil est aliud hereditas, quarn successio in universum jus, quod defunctus habuit. Hereditas personam defuncti sustinet (наследование представляет личность покойного). «Nemo est heres viventis». Наследство означает преемство, обладание имуществом и право наследования («Hereditas successio dicitur, possessio bonorum, jus succedendi»). «Кто вступает в право или во вла­дение другого, должен пользоваться его правом» («Qui in jus dominiumve alterius succedit, jure ejus uti debet»). Наследник воспринимает всю правовую ситуацию умершего, а не только владение отдельными вещами: «Heres in omne jus mortui, non tantum singularum rerum dominium, succedit».

Наследство как предмет цивильного правопреемства ме­няло свое содержание в ходе развития римского права. Пер­воначально, в архаическое время, в понятие universum jus, quod defunctus habuit входили не только имущество (bona или pecunia), но и чисто личные и семейные отношения, в том числе семейные святыни (sacra familiaris), отношения гостепри­имства (hospitium), покровительство над вольноотпущенни­ками (patronatus)¹. «Hereditas, alia corporalis, alia incorporalis; corporalis est, quae tangi potest et videri; incorporalis quae tangi non potest nee videri». Наследник (heres) занимал правовое положение наследодателя. «Heredem ejusdem potestatis ju-risque esse, cujus fuit defunctus, constat», — полагал Ульпиан, ' добавляя к правам также и власть (potestas). Обязательства всех видов, обременявшие наследство, назывались опега hereditaria. Позже hereditas стало пониматься главным обра­зом как имущественно-правовые отношения.

В классический период римского права hereditas стало понятием исключительно имущественным с незначительны­ми остатками прежних элементов (sacra, jus sepulchrorum). Наследство стало выступать как совокупность вещей насле­додателя, наследуемых вещных прав и требований, всех его активов, которые имели имущественную ценность. В этом отношении понятие наследства приближалось к восточным понятиям о нем как об исключительно имущественном комп­лексе universitas. «Hereditas etiam sine ullo corpore juris intel-lectum habet». Если в наследстве преобладали пассивы (de-bita), то его называли обреченным (проклятым — hereditas damnosa), а если такое преобладание предполагалось — то подозрительным (hereditas suspecta). Наследование по восхо­дящей линии (родители после детей) считалось скорбным (hereditas luctuosa) и противоестественным.

Юристы Рима так характеризовали приобретения на­следника. «Nemo plus commodi heredi suo telinquit quam ipse habuit» («Никто не оставляет после себя больше выгод свое­му наследнику, чем сам имел») — Paulus. «Долги следуют за личностью должника» («Debita sequuntur personam debitoris»).

«Тот, кто приобретает для себя, приобретает для своих на­следников» («Qui acquirit sibi acqtiirit heredibus»). «Я не дол­жен быть в лучшем положении, чем мой предок, от которого право перешло ко мне» («Non debeo melioris conditionis esse, quam auctor meus, a quo jus in me transit»). «Наследник не дол­жен отвечать и нести наказание за правонарушение покойно­го» («Poena ex delicto defuncti heres teneri non debet»). «Лич­ные привилегии не переходят на наследника» («Quae personae sunt privilegia, ad heredem non transeunt»). «Illicitarum mercium persecutio heredem quoque adfligit» (Paulus).

В зависимости от основания приобретения наследствен­ных прав в римском праве различали наследование по цивиль­ному праву, включавшее в себя наследование по завещанию или вопреки ему (hereditas ex testamento (testamentaria); sive bonorum possessio contra testamentum) или, в его отсутствие, по закону (successio legitima sive ab intestato, sine tabulis), в том числе и преторское (bonorum possessio): «Hereditatum duplex condicio est: nam vel ex testamento vel ab intestato ad nos perti­nent» (Paulus). Кроме того, преемство отдельных вещей или прав наследодателя называлось сингулярным;»оно включало в себя отказы по завещанию mortis causa (legata), фидеико-миссы и дарения (donationes). Об особенностях этих разновид­ностей более подробно будет рассказано ниже с использова­нием текста «Институций» Гая (11.99—111.36: legendum est!). Один порядок наследования (по завещанию), безусловно, ис­ключал другой порядок (по закону), откуда произошло пра­вило: nemo pro parte testatus, pro parte intestatus decidere po-test, т.е. наследование после кого-либо не может происходить частью по завещанию, частью по закону.

У этого римского юриста есть превосходная классифика­ция наследников (II. 152-161). Среди них он выделяет необхо­димых (necessarii), своих и необходимых (sui et necessarii) и по­сторонних (extranei). «Proximus est cui nemo antecedit; supre-mus est quern nemo sequitur» («Ближайший есть тот, кому никто не предшествует; последний — тот, за кем никто не сле­дует»). Необходимым наследником считался раб, отпускавшийся на свободу: «Necessarius heres est servus, cum libertate heres institutus» (Gajus). Назначение его таковым не зависело от его воли (ideo sic appellatus, quia sive velit, sive nolit, omni-modo post mortem testatoris protinus liber et heres est). Владе­лец раба поступал так в том случае, если не был уверен в сво­их возможностях отвечать по своим долгам (qui f acultates suas suspectas habet). В таком случае он назначал своего раба на­следником и свободным в первую, вторую и даже в последую­щую степень. Если кредиторам станет недоставать имущества наследодателя, то такое назначение раба было более выгод­ным и непорочащим по последствиям действием, поскольку в случае грозившей распродажи имущества наследников са­мого наследодателя предпочтительнее было, чтобы продава­лось имущество этого отпускавшегося на волю раба (potius huius heredis, quam ipsius testatoris bona veneant, id est igno-minia, quae accidit ex venditione bonorum, hunc potius heredem, quam ipsum testatorem contingat). «Своими и необходимыми наследниками были сын или дочь, внук или внучка и далее прочие, которые были под властью умершего. Свои же наслед­ники оттого называются, потому что являются домашними на­следниками и при живом родителе таким же образом счита­ются принадлежащим их господину. Откуда, даже если он умер бы безнаследным, первым делом (prima causa) является наследование детей. Но им претор разрешает воздерживать­ся от наследства, чтобы уж лучше было бы продано имущест­во отца».

«Свои» наследники были наследниками «необходимыми», necessarii, которые не могли отказаться от вступления в на­следство. Они считались вступившими в наследство в момент смерти наследодателя, хотя бы даже не знали о ней. Они были обязаны продолжать после смерти домовладыки семейное хозяйство и семейный культ. С другой стороны, они имели на это преимущественное право перед всеми другими. В строгом смысле преемство «своих» не было даже наследованием, т.е. здесь не происходило вступления в права постороннего умер­шего лица. Уже при жизни своего домовладыки sui были участниками семейного хозяйства; после его смерти они при­обретали независимое юридическое положение. Имущество или по крайней мере известная erb часть составляло достоя­ние всей семьи. Воспоминание о таком порядке сохранилось еще у позднейших юристов: Гая, Ульпиана и Павла. Достойна внимания та форма, в которой Законы XII таблиц говорят о «своих» наследниках. Собственно говоря, он не призывает их к наследованию, но просто упоминает о том случае, когда после умершего не осталось «своих»; точно так же «свои» не подразумевались потом (в преторском эдикте) под рубрикой «законных» наследников (legitimi heredes), т.е. таких, которые были наследниками по Законам XII таблиц, — указание на то, что по этому закону «свои» не были наследниками в строгом смысле этого слова. Ульпиан позже указывал на это: «Quam-diu suus heres speratur heres fieri posse, tamdiu locus agnatis non est».

Назначение наследника со стороны было в то же время его усыновлением; в лице этого наследника должна была про­должаться семья. Таков был смысл древнейшего завещания. Оно не было актом домашним и тайным. Затрагивая интересы наследников по боковой линии и родичей, оно имело значение для всего рода. Сохраняя государству семью, оно представ­ляло также интерес для государства. Потому завещание мог­ло совершиться лишь перед лицом всего народа с его соизво­ления. Если дело происходило в мирное время, то для указан­ной цели созывалось под руководством понтификов народное собрание по куриям (testamentum comitiis calatis); усыновле­ние вносило изменения в существующий распорядок домаш­них культов и потому не могло обойтись без участия жрече­ской власти. Если же необходимость в назначении наследника возникала на войне, то завещание происходило перед лицом всего войска. Это могло быть;.форменным заседанием народ­ного собрания по центуриям (comitia centuriata). Разумеется, при такой форме активная роль принадлежала народу. Вез­де, где отдельный человек становится лицом к лицу к окру­жающей его общественной среде, там она оказывает на него давление; избежать его он никогда не может безнаказанно. В относительно маленькой и сплоченной общине, каковой была древнейшая римская, при относительно слабом развитии лич­ной самостоятельности это давление было значительно. Оно вызвало публичное совершение завещаний, оно же руково­дило им в каждом отдельном случае. Завещание постоянно рассматривалось не как проявление личного произвола заве­щателя, но как средство к поддержанию естественного и обыч­ного порядка наследования, нарушенного в данном случае от­сутствием нисходящего мужского потомства.

Наследника можно было установить ко всему наследству (hereditas ex asse) или только к его части (hereditas ex parte). «Hi, qui in universum jus succedunt, heredis loco habentur» (Pau-lus). Ульпиан передает дух и смысл слова наследник: «"Here­dis" appellatio non solum ad proximum heredem, sed et ad ulterio-rem refertur; nam et heredis heres et deinceps heredis appella-tione continetur».

Известны были и другие подходы к понятию того, кто же такой наследник: «Heredem ejusdem potestatis jurisque esse, cujus fuit defunctus, constat» («Известно, что наследник зани­мает такое же правовое положение, что и наследодатель»). Формула «Heres heredis mei est meus heres» выражала пре­емственность наследственных прав. Под наименование «на­следники подпадают наследники наследников до бесконечно­сти («Heredum appellatione veniunt heredes heredum ad infini-tum»). «Наследник есть сам другой, и сын есть часть отца» («Heres est alter ipse, et filius est pars patris»). «Наследник как бы то же лицо, что и наследодатель» («Heres eadem personam cum defuncto fingitur»). «Наследник есть часть предшествую­щего ему» («Heres est pars antecessoris»). «Наследник наследу­ет реституцию, но не право на взыскание штрафа» («In resti-tutionem, non poenam heres succedit»). Если наследодатель не назначает наследникам их доли (hereditas sine partibus), то они делили наследство поровну.

Если же установлен наследник только для определенной вещи (hereditas ex re certa) или кроме определенной вещи  (hereditas excepta re certa), то эти ограничения не учитыва­лись и наследник становился hereditas sine parte. Павел отме­чает, что «наследники или назначаются, или подназначаются: назначаются (наследники) в первою очередь, подназначают­ся — записанные второй или третьей». «Heredes juris suc-cessores sunt et, si plures instituantur, dividi inter eos a testatore jus oportet: quod si non fiat, omnes aequaliter heredes sunt» (Ulpianus).