Определение и содержание, стороны и основания возникновения (источники) обязательств в римском праве

Нормы обязательственного права заслуженно могут счи­таться предметом особой гордости тысяч судей, римских юри­стов и преторов, которые своей деятельностью, своим твор­чеством в течение сотен лет сумели превратить нормы доста­точно консервативного и проникнутого большим формализмом цивильного (квиритского) права в универсальную правовую систему, распространившуюся на огромные территории Рим­ской средиземноморской державы.

Нормы рассматриваемой отрасли права занимают значи­тельное место в ней. Можно только предполагать, сколь огром­ный труд был проделан, чтобы оказалось возможным взаимно приспособить нормы jus gentium к jus civile, чтобы заставить ответчика-перегрина выполнять обязательства в пользу римлянина-кредитора и наоборот. Римское государство до эпохи Империи ограниченно вмешивалось в хозяйственные дела, предоставляя самим участникам решать свои споры, используя все доступные средства: внесудебную, в том числе и преторскую, защиту.

Цицерон писал: «Ни одна сторона нашей жизни — ни дела государственные, ни частные, ни судебные, ни домашние, ни случай, когда... ты заключаешь соглашение с ближним, — не может быть свободна от обязанности» (De offic. II. 2.4). Рим­ские юристы понимали обязательства в контексте личностно-правовых отношений. Павел так писал об их сущности: «Сущ­ность обязательств не в том состоит, чтобы сделать нашим какое-либо тело или сервитут, но чтобы другого привязать к нам для дачи чего-нибудь, или совершения, или представ­ления» («Obligationum substantia поп in eo consistit, ut aliquod corpus nostrum aut servitutem nostrum faciat, sed ut alium nobis obstringat ad dandum aliquid vel faciendum vel praestandum»).

В «Институциях» Юстиниана обязательства понимают­ся как «оковы права, чем по необходимости мы связаны ис­полнением какой-либо вещи в соответствии с правами наше­го государства» («Obligatio est juris vinculum, quo necessitate adstringimur alicuius solvendae rei, secundum nostrae civitatis jura»). В последнем определении верно передана созвучность понятий обязательства и оков, пут (vinculum), которыми мы связаны, обвязаны. И в латинском, и в русском языках они со­звучны и синонимичны. Содержание приведенных определе­ний позволяет утверждать, что обязательства есть такие пра­воотношения, при которых одна сторона (кредитор) имеет право требовать от другой стороны (должника) (несоверше­ния определенных действий в свою пользу.

Итак, сторонами в обязательстве являются кредитор (creditor) и должник (debitor). Свое название они получили в соответствии с ролями, которые сами взяли себе при воз­никновении обязательства. Кредитор верит (credere), что ему вернут его вещь, сумму долга (в отдельных случаях и с про­центами), (не) совершат определенных действий; иначе гово­ря, э;го заинтересованная сторона в данных правоотношени­ях. Гай так определял понятие «кредитор»: «Под словом «кре­диторы» понимаются не только те, кто ссудил деньги, но и все, кому кто-то нечто должен по любому основанию» («Credito-rum appellatione поп hi tantum occipiuntur qui pecuniam cre-diderunt, sed omnes quibus ex qualibet causa debetur»). Креди­тор несостоятельного должника назывался creditor privilegiarius. Ими могли быть фиск, коммуны, супруга (требование воз­врата приданого) и опекаемый (притязания к опекуну). В свою очередь, должник обязуется сделать (или воздержаться от противоположных действий), выполнить в пользу кредитора условленные действия: dare, facere, praestare, oportere. Mo-дестин определял должника так: «Debitor intellegitur is, a quo invito exigi pecunia potest» («Под должником понимается тот, у кого можно истребовать деньги против его воли»). «Nemo potest sibi debere» («Никто не может быть должным самому себе»). Стороны могут быть обозначены и как «reus promit-tendi» (сторона в договоре, которая берет на себя обязатель­ство), «reus stipulandi» (сторона в договоре, перед которой бе­рется обязательство).

В зависимости от числа лиц на стороне кредитора или долж­ника различали активные (unus debitormultum creditorum) и пассивные (unus creditormultum debitorum) солидарные обя­зательства. В таких обязательствах особое значение имеет возможность их деления между представителями той и дру­гой стороны, чтобы либо все могли потребовать исполнения от должника, либо с одного из должников можно было востре­бовать исполнения. Возвращаясь к их возникновению, следу­ет отметить, что это могло происходить как помимо воли сто­рон, так и намеренно. Для создания пассивного солидарного обязательства кредитор обращался к нескольким потенциаль­ным должникам. Активное же обязательство возникало при совместном требовании от сокредиторов. Сокредиторы и со-должники по обязательству, которое устанавливалось ука­занным способом, назывались correi (соответчики), и от этого слова произошло теперешнее название такого обязательст­ва — корреальное. Корреальное обязательство отличалось существенно от обыкновенных обязательств. Каждый из сокредиторов был вправе потребовать от должника уплату всего долга; каждый из содолжников был обязан уплатить кредитору весь долг. Удовлетворение, полученное одним из сокредиторов, погашало права всех прочих кредиторов; удовле­творение, сделанное одним из содолжников, освобождало всех прочих должников от ответственности. Разумеется, что это удовлетворение, чтобы получить юридическую силу, должно было быть оформлено акцептиляйией, как вообще требова­лось при погашении стипуляционного обязательства. Глав­ной для солидарного обязательства была идентичность пре­доставления, но были и варианты относительно места, време­ни, условий и гарантий. Стипуляционное ручательство по уже существующему обязательству называлось repromissio nuda, когда не поручились побочные должники. При активном со­лидарном обязательстве исполнение одному из сокредиторов или одним из содолжников (пассивное) прекращает данное обязательство. Обязательственные правоотношения защи­щались в римском праве с помощью actiones in personam (condictiones). Хотя римские правоведы достаточно основа­тельно разработали отдельные абстрактные элементы обя­зательства, в правовой практике существовали лишь опре­деленные обязательства, защищенные особыми исками. Они не могли существовать и развиваться друг без друга, хотя actio in factum, дававшийся претором, позволил считаться с новыми условиями, требовавшими исковой защиты. «Ех nuda pollicitatione nulla actio nascitur» (Paulus), «Nuda pactio obligationem non parit, sed parit exceptionem» (Ulpianus).

Итак, предметами исполнения обязательств являлись dare, facere, praestare («предоставлять», «соблюдать», «ру­чаться», «гарантировать»), oportere («долженствовать»). Дать — значит сделать так, чтобы вещь стала собственностью получателя: «Dare id est rem accipientis facere». «Plus est statim aliquid dare, minus est post tempus dare» (Institutiones Justiniani). Всякое другое действие, помимо dare, также могло служить их содержанием, например предоставление вещи в поль­зование, услуга и т.д. Для обозначения такого содержания употреблялись термины: praestare и facere.

Точный смысл первого из них неясен, равно как неясно и первоначальное значение слова facere. Ко времени класси­ческой юриспруденции «praestare» стало выходить из упо­требления, и facere обозначало вообще всякое обязательство в противоположность dare. Обязательство, имевшее своим со­держанием facere, легко могло сопровождаться какими-либо другими, с содержанием dare. Например, обязательство по-клажепринимателя возвратить поклажу (facere) сопровож­далось обязательством вознаградить (dare) поклажедателя за вред, причиненный его вещи во время хранения. В таких слу­чаях в судебной формуле писалось: dare facere. Истребовать-ся могут несколько исполнений, хотя кредитор имел право получить только одно. Такие обязательства называются аль­тернативными, и у должника при этом есть jus variandi. Это обязательство имеет своим предметом два или более точно определенных действия, из которых одно должно быть испол­нено. Стипуляция и отказ по завещанию были наиболее обыч­ным и обильным источником такого обязательства: «обещаю дать десять или Стиха», «наследник мой повинен дать тако­му-то десять или Стиха» и т.п. Некоторые другие сделки, на­пример купля-продажа, тоже годились для установления подобного обязательства. Наконец, оно проистекало иногда из самого закона. Должник мог освободиться от исполнения обя­зательства-заменой исполнения (facultas alternative). Сделан­ный же выбор не может быть без согласия противной стороны взят обратно, потому что эта последняя справедливо рас­считывает с момента объявления выбора на осуществление обязательства именно в том, как было объявлено. Впрочем, римские юристы не оставили по этому вопросу вполне ясного и согласного решения. В зависимости от содержания пред­ставления обязательства были делимы (dare) и неделимы (facere). Для исполнения обязательства имело большое зна­чение, является ли предметом долга species или только genus. Римские юристы (prudentes), обобщая судебную и пре-торскую практику, смогли достаточно четко назвать источ­ники возникновения обязательств. Гай был одним из первых, кто попытался сделать это в «Институциях»: «Обязательства рождаются или из договора, или из правонарушения (ех maleficio) (однако «ex maleficio non oritur contractus»), или какого-то собственного права из различных положений причин (ex variis causarum fi-guris). Обязательства из договора заключаются или вещью, или словами, или согласием. С по­мощью вещи обязательство заключается предоставлением займа. Дача же займа состоит относительно тех вещей, ко­торые известны весом, числом или объемом, такие как вино, масло, продовольствие, наличные деньги, каковые вещи мы для того даем, чтобы они стали (достоянием) того, кто полу­чает (их), после же иным способом были возвращены того же рода и качества. Тот же, кому мы ссужаем какую-нибудь вещь, обязывается нам вещью, но он обязывается относи­тельно той же самой вещи, которую получил. И тот, у кого мы откладываем какую-либо вещь, обязывается нам вещью; который и сам обязывается относительно той же самой вещи, которую получил.

Словами обязательство заключается из вопроса и отве­та, когда мы выговариваем себе что-нибудь дать или превра­тить в наше (cum quid dari fierive nobis stipulemur). Но и обя­зывается кто-либо или от собственного имени, или от чужого. Кто же от чужого имени обязывается, называется поручите­лем 1(гарантом; fidejussor)... Duo Graeci Latina lingua obligatio-nem contrahere possunt» (Instit. Just.).

С помощью согласия обязательства устанавливаются в актах купли-продажи, найма-сдачи, товариществах, дого­ворах поручения. Именно поэтому мы говорим, что такими способами обязательство заключается согласием, потому что никакая собственность не желается (ulla proprietas deside-ratur), что относится и к словам, и к письму (scripturae), но достаточно согласия тех, что ведут дела. Отсюда, далее, так­же между отсутствующими таковые дела заключаются (negotia contrahuntur), как, к примеру, через письмо или из­вещением. Таким же образом в таких договорах один другому обязуется относительно того, что один другому должен пред­ставить по добру и справедливости (ex bono et aequo)». Цице­рон верно отметил: «По воле наших предков для скрепления честного слова нет уз более прочных, чем клятва. На это ука­зывают Законы XII Таблиц, указывают священные законы, указывают договоры, скрепляющие честное слово» (De offic. III. 31.111). Юлий Павел, в свою очередь, отмечал, что «ведь недостаточно, чтобы деньги были у дающего и стали (облада­нием) принимающего, чтобы возникло обязательство. Итак, если кто даст мне свое имущество ради передачи, пусть бы оно и было (достоянием) дающего и станет моим, все-таки я не обязан буду ему, потому что нет этого действия между нами (поп hoc inter nos actum est).

Известно также обязательство из слов, если оно действу­ет между договаривающимися; но не возникнет обязательства, если, вообрази (представь себе), я в качестве шутки или для доказательства смысла (понимания) скажу тебе: «Обязуешь­ся?» и ты ответишь: «Обязуюсь»... Мы обязуемся расположе­нием букв (figura litterarum), но речью, которую буквы выра­жают, поскольку нравилось, чтобы то, что написано, имело не меньшую силу, чем то, что выражалось бы словами, сказан­ными устно». Модестин писал, что «даже голого согласия достаточно для обязательства («Etiam nudus consensus sufficit obligationi»), хотя это не может быть выражено словами. Хотя они и устанавливаются по большей части единственным кив­ком головы». Гай говорит о том, что никто не обязывается из намерения (плана): «Nemo ex consilio obligatur». Гай, перечис­ляя источники возникновения обязательств из правонаруше­ний, называет следующие: кражу (furtum), нанесение вреда (ущерба) (damnum), похищение (rapina), оскорбления (injuria). «Они все одного рода. Ведь одним действом (сутью — re) они устанавливаются, то есть самим злодеянием, тогда как обя­зательства из договора все же устанавливаются не только вещью, но также словами и согласием».

Мастер формулировок и блестящий стилист, Модестин обобщил основания возникновения обязательств. Он писал: «Мы обязуемся или вещно, или словами, или одновременно тем и другим, или согласием, или законом, или по почетному праву, или в силу необходимости, или из проступка. Вещью обязуем­ся, когда в виде средства выступает сама вещь. Словами, когда предшествует вопрошение и следует соответствующий ответ.

Вещно и словами в равной мере обязуемся, когда и вещь в цент­ре внимания вопроса, согласующиеся относительно какой-то вещи. Из согласия, мы видим, обязуемся по необходимости по нашей воле. Посредством закона мы обязуемся, когда, повину­ясь законам, делаем что-либо в соответствии или против пред­писания закона. По почетному праву мы обязуемся из тех, что по Вечному эдикту или по власти магистрата становится пред­писывающим или запретным. В силу необходимости обязуем­ся, которая не разрешает делать что-либо, кроме того, что пред­писано; что случается у необходимого наследника. Из проступ­ка обязуемся, когда суть состоит в факте следствия (in facto quaestionis summa consistit)». «Labeo ait convenire posse vel re, vel per epistulam, vel per nuntiam» (Paulus).

Таким образом, обзор суждений римских юристов об ос­нованиях возникновения обязательств помогает выявить их источники: договоры, правонарушения (в классический пери­од). Юстиниан добавил к ним новые и обобщил, дав им такие названия: quasi ex contractu, quasi ex delicto, ex lege. Среди договорных выделяются безымянные контракты (contractus innominati), пакты (pacta) и взятие на себя определенных функций (recepta). Договорные обязательства в свою очередь подразделялись на: obligationes contractae verbis, obligationes contractae litteris, obligationes contractae re, obligationes con­tractae consensu. «В развитом праве большая часть обяза­тельств возникает из договоров, древнейший гражданский оборот вовсе не знал обязательств, которые устанавливались таким способом. Единственным и относительно распростра­ненным источником обязательства служил в то время деликт, или противозаконное нарушение чужого права. Обязатель­ство являлось в виде обязанности уплатить штраф за содеян­ное нарушение. Однако образование обязательственного пра­ва и в этой элементарной форме его предполагает некоторый прогресс в развитии общества»¹.

Из всех обязательств наибольшей исковой силой были обеспечены цивильные, направленные на oportere. Одни из них выделились еще в раннеклассическое время; позже к ним были добавлены преторские и эдильские (obligationes hono-rariae) с подробным описанием обстоятельств дела в formula in factum concepta или с фикцией цивильного статуса (formu­lae ficticiae).

Особое место в системе обязательств занимали obligatio­nes naturales. Они возникали из имущественных обязательств рабов и подвластных сыновей по. отношению к свободным ли­цам и наоборот. Ulpianus: «In personam servilem nulla cadit ob-ligatio» («На раба не распространяется никакое обязательст­во»). «Servus ex persona domini jus stipulandi habet» (Instit. Just). Гай пишет об отсутствии иска из договора займа, за­ключенного рабом или подвластным сыном в пользу обладате­ля власти: «Si filius patri aut servus domino noxam commisserit, nulla actio nascitur. Nulla enim obligatio inter me et eum, qui in potestate mea est, obligatio nasci potest». Становясь же обла­дателями того или иного объекта собственности в виде пеку­лия, эти лица превращались в неполноправных субъектов гражданских правоотношений. Без юридического признания принятых ими обязательств нельзя было доверить им дости­жение определенных хозяйственных целей. Возможно, что свое название эти обязательства получили из противопостав­ления «законных обязательств» тем, что возникают из при­роды вещей, из естественного права, которое не признавало рабство нормальным состоянием вещей, но с требованием ис­полнения самих обязательств. Впоследствии к ним стали от­носить обязательство подопечного без участия опекуна или заем с условиями, которые противоречили senatusconsulto macedoniano.

В постклассическое время к ним стали причислять упла­ты должником после capitis deminutio или litiscontestatio или на основании несправедливого судебного решения. Долг в них не поддерживался ручательством, и сами они имели ограни­ченные юридические последствия, не пользовались исковой защитой, и однажды совершенное исполнение нельзя было требовать обратно; их можно использовать для взаимозачета (compensatio), за них можно поручиться (fidejussio, pignus, hypotheka); они могут стать предметом новации и constitutum debiti, в результате чего они превращаются в цивильные. В праве Юстиниана к таковым обязательствам стали отно­ситься исполнение некоторых общественных или нравствен­ных обязанностей: учреждение приданого супругой, предо­ставление алиментов без юридической обязанности.

Натуральные обязательства быстро развивались в обыч­ном праве; они создали целую переходную категорию между цивильными обязательствами с полными правовыми послед­ствиями и обычными нравственными, не входившими в пра­вовое поле. Некоторые имущественные обязанности граждан перед ближайшими лицами назывались officium pietatis; не-выполнявший их становился inofficiosus. Защищали требова­ния из натуральных обязательств преторы. Идея этих обяза­тельств перешла в современное право (по игре и пари). Про­тив иска из сделки, основанной на пари, ответчик возражал с помощью exceptio negotii in alea gesti. Римские юристы до­пускали и существование обязательств, не имеющих вовсе имущественного характера, таких, например, как обязатель­ство воздвигнуть памятник наследодателю, обязательство по­купщика к хорошему обращению с рабом, купленным на этом условии, и пр.

В классическом праве недействительным было обяза­тельство, вступавшее в силу только после смерти кредитора или должника (obligatio post mortem). Положение изменилось лишь при Юстиниане. Обещание же исполнения cum moriar (когда буду умирать) в классическую эпоху признавалось дей­ствительным даже с последствиями после смерти действую­щего лица (т.е. в пользу его наследников). Примечательно, что обещание исполнить pridie quam moriar (за день до моей смер­ти) было недействительным в классическую эпоху. Такое обе­щание получило обязательственную силу в юстиниановом праве.