Клавдий (41 — 54 гг.)

Террористическая политика последнего принцепса заставила сенат после его смерти более осторожно отнестись к выбору его заместителя. Многие даже высказывались за отмену единодержа­вия и за восстановление республики, но их предупредили прето­рианцы и городская масса, провозгласившие принцепсом Клавдия, дядю убитого императора, младшего брата Германика.

Клавдий (Tiberius Claudius Nero Drusus Germanicus), сын Друза Нерона, родился в 10 г. до н.э. в Лугудуне, в Галлии, был челове­ком слабого здоровья и считался малоспособным, презираемым окружающими, в том числе и императором Гаем¹. Об император­стве ни сам Клавдий, ни придворная среда даже и не думали. В характере Клавдия, казалось, не имелось ни одной черты, необ­ходимой для государственного деятеля, тем более императора. И тем не менее по воле преторианцев, вопреки всем ожиданиям, рас­четам и комбинациям, Клавдий оказался у власти. В момент про­возглашения его императором Клавдий, имевший тогда 50 лет от роду, находился в ванной комнате, куда он спрятался, перепуган­ный убийством Гая. Извлеченный из своего убежища, Клавдий явился на сходку солдат и принес присягу, пообещав при этом по­дарить каждому преторианцу по 15 тыс. сестерций. «Так Клавдий провел большую часть своей жизни, а на 50-м году он по какой- то поразительной случайности получил императорскую власть».

Политика Клавдия была продолжением политики его предше­ственника Гая Калигулы, следовавшего абсолютистским тра­дициям Юлия Цезаря. Главное внимание нового принцепса было направлено на организацию государственного аппарата, суда, фи­скальной системы и возобновление завоевательной политики. В истории римского абсолютизма и имперских учреждений правле­ние Клавдия (41—54 гг.) составляют целую эпоху. При нем в ос­новных чертах уже сложился бюрократический аппарат, получив­ший свое окончательное завершение в последующие столетия. Отмиравшие республиканские магистратуры заменялись бюрокра­тическими учреждениями — канцеляриями, возглавляемыми и об­служиваемыми всадниками, вольноотпущенниками и рабами. Все­ми делами государственного управления при Клавдии руководи­ли два влиятельных вольноотпущенника — Паллант, глава фи­нансового ведомства и Нарцисс, начальник императорской канце­лярии, высшего государственного органа. Паллант и Нарцисс иг­рали роль настоящих временщиков при дворе Клавдия.

Сам император больше всего внимания уделял судебным де­лам, число которых при Империи значительно возросло. Клавдий с раннего утра до позднего вечера просиживал иногда на площа­ди за разбором судебных тяжб, жалоб и кляуз. Случалось, что не отличавшийся физической крепостью император засыпал на судей­ской трибуне, давая тем самым повод для всякого рода острот и насмешек.

Улучшение организации государственного аппарата поло­жительно отразилось на состоянии финансов и оживлении внеш­ней политики. При Клавдии был предпринят поход в Британию. Под личным предводительством императора римское войско до­шло до Темзы, взяло город Камалодун, Лондиний (Лондон) и дру­гие города. Британия была превращена в римскую провинцию.

В Африке за Римом была закреплена Мавритания, разделен­ная на две провинции. Сложнее всего дело обстояло в Иудее. Клавдий вернул Иудее самостоятельность, поставив во главе ее царя из рода Ирода — Ирода Агриппу, но после смерти Ирода (44 г.) Иудея вновь вошла в состав Римского государства, будучи соединена с провинцией Сирией².

Перестало существовать при Клавдии и Фракийское царство (46 г.). Часть его отошла к Мёзии, другая же составила проку- раторскую провинцию. Легионами, стоявшими в Мёзии, коман­довал легат, который должен был охранять нижнедунайские стра­ны от вторжения варваров. В римско-парфянских отношениях большую роль продолжал играть армянский вопрос. Римляне воспользовались парфянскими междоусобиями, и временно им удалось утвердить свое влияние в Армении с помощью соседних кавказских племен. Но в конце правления Клавдия положение дел изменилось, власть в Парфии перешла к Вологазу I, который по­садил на армянский престол своего брата Тиридата. Клавдий, за-

нятый внутренними делами, не смог активно вмешаться в дела на Востоке.

Отношения с Боспором складывались таким образом. После смерти Аспурга Калигула передал боспорский престол понтийско- му царю Полемону II (сыну Полемона I). Сын Аспурга Митридат, вопреки воле римлян, провозгласил себя царем Боспора. Клавдий вынужден был признать за Митридатом права на боспорский пре­стол. Эти успехи способствовали тому, что у Митридата зароди­лись планы полного освобождения от Рима, но он был предан бра­том своим Котисом. Последнему дана была царская власть над Бо­спором, против Митридата же были двинуты римские отряды. Митридат вначале бежал из Боспора, однако, когда римские от­ряды были отозваны из Пантикопея, он перешел в наступление, но был разбит, а один из союзных ему царей выдал его римлянам. Боспором правил Котис, считавшийся верховным жрецом культа Августа. Боспору приходилось сдерживать натиск скифов, актив­ность которых к тому времени возросла.

Помимо захвата добычи и поддержки воинственного духа ар­мии походы преследовали политическую цель: укрепить им­ператорскую власть и затмить сенат. В ознаменование британских походов Клавдий назвал одного из своих сыновей Британником и устроил грандиозное зрелище — морской бой на Фуцинском озе­ре (52 г.). В бою приняли участие 50 кораблей с экипажем в 19 тыс. человек, навербованном из преступников, обреченных на смерть. Берега озера были оцеплены войсками на случай, если сражаю­щиеся вздумают бежать или повернуть оружие против публики. Позади солдат стояла огромная толпа зрителей, восхищавшаяся кровавым зрелищем.

Следующей заботой Клавдия было урегулирование продоволь­ственного снабжения столицы. Сделано это было по настойчи­вому требованию столичного населен™, страдавшего от перебоев в хлебоснабжении. Однажды, когда принцепс проходил по Фору­му, толпа задержала его, осыпала ругательствами и забросала кус­ками хлеба, так что император едва сумел спастись через задний ход своего дворца. Это обстоятельство заставило Клавдия серьез­но отнестись к проблеме продовольствия. Хлеботорговцам и вла­дельцам перевозочных средств были предоставлены разные льготы, давались гарантии на случай кораблекрушения, производились раз­дачи хлеба из правительственных магазинов и пр. Одновременно с тем предпринята была постройка гавани в Остии, главном порте Рима¹. Старая гавань была слишком мала и не обеспечена надеж­ной стоянкой судов в зимнее время. Для бесперебойного обеспече­ния подвоза во все времена года Клавдий выстроил новый порт Ав­густа, снабженный дамбами и береговым бассейном, сообщающимся с морем. Хотя многие и возражали против такого грандиозного со­оружения, указывая на громадность расходов и трату человеческих сил, император все же настоял на своем, и проект был осуществ­лен. «Гавань в Остии он соорудил, провел справа и слева рукава, а при выходе в глубоком месте выстроил мол; чтобы придать более солидное основание, он предваритель­но затопил корабль, на котором в свое время был при­везен в Рим большой обелиск из Египта, и вбил мно­жество свай».

Над молом возвышалась световая башня, постро­енная по типу знаменитого фаросского маяка в Алек­сандрии, облегчившая подход судов в ночное время.

Вторым крупным предприятием Клавдия был спуск Фуцинского озера, находившегося в области марсов в Центральной Италии. Осушение гнилого озера имело целью оздоровить мест­ность, превратив ее в цветущие • поля, и поднять уровень воды в Ти­бре. Принимая во внимание вообще невысокий уровень античной техни­ки, этот проект поражает своей сме­лостью и грандиозностью. Построй­ка одного отводного канала заняла целых 11 лет при непрерывной ра­боте 30 тыс. человек. Был вырыт ог­ромный канал в 3 тыс. футов длиной, проходивший через горы и скалы. На постройку этого сооружения была затрачена масса средств и человеческой энер­гии, но все-таки работу до конца не довели. О стиле построек клавдиевой эпохи свидетельствуют поража­ющие еще до сих пор руины клавдиева водопрово­да (aqua Claudia).

В строительной политике Клавдий, как и вообще все римские императоры, руководствовался не столь­ко хозяйственными, сколько политическими сообра­жениями. Наряду со страстью ко всякого рода зре­лищам, у принцепса была еще одна страсть, разде­ляемая с ним многими его современниками, •— страсть к старине, истории и археологии. Одним из его любимых занятий было занятие историей карфа­генян и этрусков, в особенности их религией. По при­казанию Клавдия, были собраны этрусские оракулы и восстановлена коллегия этрусских жрецов — гару- спиков (haruspices).

В заключение следует отметить еще деятельность Клавдия в отношении провинций. Вследствие продол­жавшегося роста провинций вопрос о слиянии их с Италией становился все более актуальным и неотлож­ным. Одной из главных римских провинций в I в. н.э. была Галлия. К этому времени галльские города, в осо­бенности города Нарбонской Галлии, достигли значительного материального и культурного расцвета.

Из галльских городов выделялись Арелате, Ним (Nimes), Виенна и др. Столицей Галлии считался Лу- гудун, место рождения Клавдия. Как в общей поли­тике, так и в особенности в отношении провинций Клавдий следовал Юлию Цезарю, щедро раздавая права провинциалам, в особенности же галлам. По этому поводу в 48 г., в связи с предложением прин­цепса ввести в сенат несколько богатых галлов, в римском сенате развернулись любопытные дебаты по вопросу об отношении центра и провинций вообще и в частности о провинции Галлии, как самой близ­кой к Риму и богатой, к тому же ро­дине императора. Противники рас­ширения прав римского гражданства и тем самым, следовательно, введе­ния в сенат галлов, принадлежавшие к старой италийской знати, доказы­вали нецелесообразность введения новых членов в римский сенат. Ита­лийцы, говорили они, не настолько еще бедны, чтобы они из своей сре­ды не могли заполнить сенат, и вообще политически нецелесообразно заполнять сенат богатыми иност­ранцами, деды и прадеды которых истребляли рим­ские войска огнем и мечом.

С ответом выступил сам Клавдий. В остроумно по­строенной речи Клавдий пункт за пунктом опровер­гал доводы своих противников, защищавших привиле­гии италиков и возражавших против распространения прав римского гражданства на провинциалов. «Мои предки, — говорил император, — происходят из Са­бина, предки божественного Юлия вышли из Альбы, Корункании — из Камерия, Порции — из Тускула и т. д. Италия расширилась от моря до Альп, впитала в себя самые различные народности, и это создало ее силу и величие. Храбрейшие из провинциалов оказа­ли поддержку ослабевшей Империи».

Свою речь, часть которой дошла до нас на одной бронзовой доске в Лионе, Клавдий закончил осто­рожным призывом последовать его совету и ввести галлов (эдуев) в состав римского сената.

«Привязанные к нам правами, искусствами, род­ством, пусть они принесут к нам свое золото и бо­гатство, чем пользоваться ими отдельно от нас. Все, отцы сенаторы, что теперь считается очень старым, когда-то было ново (omnia, patres conscripti, quae nunc vetustissima credentur, nova fuere).

После патрицианских магистратов явились пле­бейские, после плебейских — латинские, после ла­тинских — магистраты из других народов Италии. То, что мы сегодня подкрепляем примерами, вскоре само будет в числе примеров».

Демократизм Клавдия проявлялся также и в его сравнительно мягком отношении к вольноотпущенни­кам и рабам. В качестве примера мудрости древних, достойной подражания, он приводил предоставление вольноотпущенникам высших должностей и сам издал закон, смягчавший положение больных рабов. В при­дворных сферах Клавдий слыл за чудака. Хилый телом, безобразный и дряхлый, Клавдий служил мишенью для всякого рода насмешек, острот и издевательств. Боль­шую роль при Клавдии играли честолюбивые женщи­ны, заставлявшие императора исполнять их капризы. Первое время Клавдий находился всецело под влия­нием своей жены Мессалины, близкой к аристократии². В последние годы жизни Клавдия Мессалину сменила не менее властная и честолюбивая Агриппинамлад­шая дочь Германика, которая в конце концов отрави­ла своего мужа грибами, после чего власть перешла в руки ее сына Клавдия Нерона.