Изучение высшей нервной деятельности и мозга человека

Изучение высшей нервной деятельности возможно физичес­кими, химическими методами, гипнозом и т. п. Среди тем, интерес­ных с естественнонаучной точки зрения можно выделить:

непо­средственное воздействие на мозговые центры;
опыты с наркоти­ками (ЛСД, в особенности);
кодирование поведения на расстоянии.

Цель изучения мозга — понять механизмы поведения и на­учиться ими управлять. Знания о процессах, происходящих в мозгу, необходимы для лучшего использования умственных способностей и достижения психологического комфорта.

Что же знает естествознание о деятельности мозга? Еще в про­шлом веке выдающийся русский физиолог Сеченов писал, что физио­логия располагает данными о родстве психических явлений с нервны­ми процессами в теле. Благодаря Павлову, физиологическому изуче­нию головного мозга стало доступно все, включая сознание и память.

Мозг рассматривается как центр управления, состоящий из нейронов, проводящих путей и синапсов (в мозгу человека 10 свя­занных между собой нейронов).

Ныне существуют технические возможности эксперимен­тального исследования мозга. На это нацелен метод электрическо­го раздражения, посредством которого изучаются отделы мозга, ответственные за память, решение задач, распознавание образов и т. п., причем воздействие может быть дистанционным. Можно искусственно вызывать мысли и эмоции — вражды, страха, тре­воги, наслаждения, иллюзию узнавания, галлюцинации, навязчи­вые идеи. Современная техника может в буквальном смысле сде­лать человека счастливым, воздействуя непосредственно на цент­ры удовольствия в мозгу. Исследования показали, что:

1) ни один поведенческий акт невозможен без возникновения на клеточном уровне отрицательных потенциалов, которые сопро­вождаются электрическими и химическими изменениями и деполя­ризацией мембраны;

2) процессы в мозгу могут быть двух видов: возбуждающие и тормозящие;

3) память подобна звеньям цепи и можно, потянув за одну, вы­тянуть очень много;

4) так называемая психическая энергия представляет собой сумму физиологической активности мозга и получаемой извне ин­формации;

5) роль воли сводится к тому, чтобы привести в действие уже сложившиеся механизмы.

К достижениям нейрофизиологии можно отнести и обнаруже­ние асимметрии в функционировании головного мозга. Профессор Калифорнийского технологического института Р. Сперри в начале 50-х годов доказал функциональное различие полушарий мозга при почти полной идентичности анатомии.

Левое полушарие — аналитическое, рациональное, последо­вательно действующее, более агрессивное, активное, ведущее, уп­равляющее двигательной системой. Правое — синтетическое, цело­стное, интуитивное; не может выразить себя в речи, но управляет зрением и распознаванием форм. Павлов говорил, что всех людей можно разделить на художников и мыслителей. У первых, стало быть, доминирует правое, у вторых — левое полушарие.

Более ясное представление о механизмах центральной нерв­ной системы позволяет решать проблему стресса. Стресс — понятие, характеризующее, по Г. Селье, скорость изнашивания человеческо­го организма, и связан с деятельностью неспецифического защитно­го механизма, увеличивающего сопротивляемость к внешним фак­торам. Синдром стресса проходит три стадии: 1) “реакция тревоги”, во время которой мобилизуются защитные силы; 2) “стадия устой­чивости”, отражающая полную адаптацию к стрессору; 3) “стадия истощения”, которая неумолимо наступает, когда стрессор оказыва­ется достаточно силен и действует достаточно долгое время, по­скольку “адаптационная энергия”, или приспособляемость живого существа всегда конечна” (Г. Селье. От мечты к открытию.- М., 1987.-С. 71-72). Многое в деятельности мозга остается неясным. Электричес­кое раздражение двигательной зоны коры головного мозга не способ­но вызвать точных и ловких движений, присущих человеку, и стало быть существуют более тонкие и сложные механизмы, ответствен­ные за движение. Отсутствует убедительная физико-химическая модель сознания, и стало быть неизвестно, что такое сознание как функциональная сущность и что такое мысль как продукт сознания. Можно лишь заключить, что сознание — результат особой организа­ции, сложность которой создает новые, так называемые эмерджент-ные свойства, которых нет у составных частей.

Спорен вопрос о начале сознания. Согласно одной из точек зре­ния, до рождения существует план сознания, а не готовое сознание. "Развитие мозга, — считает X. Дельгадо, — определяет отношение индивидуума к окружающему еще до того, как индивидуум стано­вится способным воспринимать сенсорную информацию об окружа­ющем. Следовательно, инициатива остается за организмом" (X. Дельгадо. Мозг и сознание.- М., 1971.- С. 45-46). Существует так называемое “опережающее морфологическое созревание”: еще до рождения в темноте веки поднимаются и опускаются. Но новорож­денные лишены сознания и лишь приобретенный опыт ведет к узна­ванию предметов.

Реакции новорожденных столь примитивны, что их вряд ли можно рассматривать как признаки сознания. Да и мозга при рож­дении еще полностью нет. Стало быть, человек по сравнению с дру­гими животными рождается менее развитым и ему требуется определенный постнатальный период роста. Инстинктивная дея­тельность может существовать даже при отсутствии опыта, психи­ческая — никогда.

Недостаточность сенсорного притока отрицательно влияет на физиологическое развитие ребенка. Способность понимать видимое не является врожденным свойством мозга. Мышление не развивает­ся само по себе. Формирование личности, по Пиаже, заканчивается в три года, но деятельность мозга зависит от сенсорной информации в течение всей жизни. “Животными и людям нужна новизна и непре­рывный поток разнообразных раздражителей из внешней среды” (Там же.- С. 66-67). Уменьшение поступления сенсорной информа­ции, как показали эксперименты, приводит к возникновению через несколько часов галлюцинаций и бреда.

Вопрос о том, насколько непрерывный сенсорный поток опре­деляет сознание человека, столь же сложен, как и вопрос о соотно­шении интеллекта и чувств. Еще Спиноза считал, что “человеческая свобода, обладанием которой все хвалятся”, не отличается от воз­можностей камня, который “получает определенное количество движения от какой-нибудь внешней причины” (Б. Спиноза. Изб.произв. В 2-х тт.- Т. 2.- С. 592). Эту точку зрения пытаются обосновать современные бихевиористы. То, что сознание может резко меняться под влиянием внешних причин (причем и в сторону усиления пред­видения и образования новых свойств и способностей), доказывает поведение людей, получивших тяжелые травмы черепа. Косвенное (например, средствами рекламы) и прямое (оперативное) воздейст­вие на сознание приводит к кодированию.

Три направления нейрофизиологии привлекают наибольший интерес: 1) влияние на сознание посредствами раздражения опреде­ленных центров мозга с помощью психотропных и иных средств; 2) оперативное и медикаментозное кодирование; 3) изучение нео­бычных свойств сознания и их влияния на социум. Эти важные, но опасные направления исследований зачастую засекречиваются.

Все направления изучения психики человека, которые занимаются выявленьями роил бессознательного, настолько относятся к естествознанию, насколько гуманитарные  в них определяется как надстройка над бессознательным базисом. Таков по преимуществу психоанализ, основатель которого З.Фрейд утверждал,  в каждый отельный индивид виртуально является врагом культуры.

Схема Фрейда такова: сначала возник первобытный человек, затем культура как система запретов, которые сам же человек стре­мится нарушить, так как в основе его психической деятельности ле­жит сексуальное влечение и инстинкты. Лишения, вводимые куль­турными запретами, затрагивают всех, но страдающие от них им­пульсивные желания заново рождаются с каждым ребенком и проявляются в невротиках. Речь идет о желаниях инцеста, канниба­лизма и т. п., которые подавляются, чтобы преодолеть опасность все­общего самоистребления.

Выводя культуру из инстинктов, Фрейд пытается определить, как из последних вырастают ценности, например, религиозные. “Мы уже знаем, что пугающее ощущение детской беспомощности пробу­дило потребность в защите — любящей защите, — и эту потребность помог удовлетворить отец; сознание, что та же беспомощность про­должается в течение всей жизни, вызывает веру в существование какого-то, теперь уже более могущественного отца. Добрая весть бо-кественного провидения смягчает страх перед жизненными опасно стями, постулирование нравственного миропорядка обеспечивает торжество справедливости, чьи требования так часто остаются вну­три человеческой культуры неисполненными, продолжение земного существования в будущей жизни предлагает пространственные и временные рамки, внутри которых надо ожидать исполнения этих желаний” (Там же- С. 118). Все это сулит гигантское облегчение для человеческой психики; преодолевается и Эдипов комплекс — фаза развития сексуального инстинкта, возникающая в возрасте 3 — 5 лет и заключающаяся в бессознательном влечении к родителю противо­положного пола и ревности со страхом к родителю того же пола (от греческого мифа об Эдипе, который убивает своего отца и женится на собственной матери). Религиозное чувство Фрейд выводит из биоло­гического отношения “отец — сын”. Бог аналогичен отцу. Религия для Фрейда — повторение детского опыта защиты у отца.

Совокупность инстинктивных влечений Фрейд называет Оно и отличает от него Я — сознание, отделившееся от Оно в процессе эво­люции с целью адаптации в внешней среде, и сверх-Я — совокуп­ность норм и предписаний, выполняющих роль “цензуры” по отноше­нию к Я. Под воздействием Сверх-Я происходит сублимация — трансформация эмоций, энергии инстинктов ( прежде всего либидо — сексуального влечения) в социально приемлемые формы, например, творчество. При этом большое значение имеет вытеснение нежела­тельных представлений в подсознание. Поскольку они сохраняют всю свою энергию, они стремятся вернуться, но сознание оказывает сопротивление, и человек испытывает страх, чувство вины, муки со­вести. Стыд, отвращение, мораль удерживают желания в состоянии вытеснения. Появляется комплекс — подавленное эмоциональное содержание психики, которое вызывает постоянное психологическое раздражение.

Лечение в психоанализе основывается на том, что человек бо­леет истерией или неврозом, потому что какие-то его, часто детские, представления, вытесненные Сверх-Я в подсознание, пытаются, но безуспешно, пробиться в сознание. Выявить эти вытесненные пред­ставления пытается психоанализ. Если вспомнить, при каких усло­виях симптомы болезни проявились впервые, больному становится легче. Рассказав о психической травме, он излечивается.

Фрейд приводит такую аналогию. Я выгоняю кого-то из ауди­тории, а он продолжает шуметь за дверью. Больной — это человек, который не смог вытеснить свои желания. Тогда лучше договориться и впустить их с тем, чтобы они больше не мешали. В этом и состоит ме­тод психоанализа. Иначе вытесненное может послать в аудиторию своего заместителя, от которого больной будет страдать. Этот замес­титель и есть симптом. Надо осознать свое желание и направить его на высокую, не возбуждающую сомнений цель. Это и есть сублимация.

“Чем сильнее искажение под влиянием сопротивления, теми меньше сходства между возникающей мыслью — заместителем вы­тесненного и самим вытесненным” (3. Фрейд. Психология бессозна­тельного.- М., 1989.- С. 361-362). Сон, при котором ослабляется созна­тельная деятельность, предстает как исполнение вытесненных из со­знания желаний. “Явное содержание сновидений есть искаженный заместитель бессознательных мыслей, и это самое искажение есть дело защитных сил Я, т. е. тех сопротивлений, которые в бодрствую­щем состоянии вообще не допускают вытесненные желания бессоз­нательного в область сознания” (Там же.- С. 365-366). “Страх есть од­на из реакций отстранения нашим Я могущественных вытесненных желаний, а потому легко объясним и в сновидения” (Там же.- С. 367).

Сознательное, по Фрейду, не сущность психического, а только одно из его качеств, поверхностный слой душевного аппарата. “Я олицетворяет то, что можно назвать разумом и рассудительностью, в противоположность Оно, содержащему страсти” (Там же.- С. 431). Я можно сравнить с всадником, а Оно — с лошадью. В эволюции чело­веческой психики постепенно усиливается Сверх-Я и тем меньше требуется внешнее принуждение.

Фрейд показал, что недостаточно социальных контактов и осо­бенно их исчезновение (“потеря любви”) относится к числу факто­ров, благоприятствующих агрессии, что подтверждено этологией. В то же время он полагал, что в человеке действуют две основные силы (аналогично физическим силам притяжения и отталкивания) — во­ля к жизни и воля к смерти. С этим не согласился К. Лоренц. Для него инстинкта смерти не может быть, потому что он небиологичен, а то, что так интерпретируется, лишь искажение инстинкта агрессии. Возможно разногласие между Фрейдом и Лоренцом разрешается таким образом, что инстинкт смерти существует только у человека, поскольку он осознает свою смертность. Это подтверждает и то, что только человек хоронит своих сородичей.

Психоанализ близок к естествознанию, поскольку основывает­ся на приоритете естественных, а не культурных феноменов, связы­вая вторые с первыми. Естественнонаучное значение психоанализа заключается в попытке объяснения деятельности сознания особен­ностями функционирования бессознательного и сведением последне­го к немногим основным инстинктам. Посылка о детерминации созна­ния бессознательным, хотя и не содержит достаточного естественно­научного подтверждения, привлекает к себе большое внимание.

Фрейд шел от детства индивида, его ученик К. Юнг, назвавший свое направление аналитической психологией, — от первобытной культуры. По Юнгу, не только желания человека составляют сферу бес­сознательного. Там находятся все коллективные архетипы, которые присущи человеку.

Архетипы — это базовые схемы. “То, что мы называем ин­стинктами, является физиологическим побуждением и постигается органами чувств. Но в то же самое время инстинкты проявляют себя в фантазиях и часто обнаруживают свое присутствие только посред­ством символических образов. Эти проявления Я и назвал архетипа­ми” (К. Юнг. Архетип и символ.- М., 1991.- С. 65). “Так же как и ин­стинкты, паттерны коллективной мысли человеческого разума яв­ляются врожденными и унаследованными” (Там же.- С. 70). Но архетипы выражаются в виде восприятия целостных образов, ин­стинкт же функционирует на уровне ощущений.

Забывчивость обусловлена тем, что некоторые сознательные мысли теряют свою специфическую энергию из-за отвлечения вни­мания. Сознание как луч прожектора — все, что он не освещает, ухо­дит в бессознательное. “Но когда нечто ускользает из сознания, то перестает существовать не в большей степени, чем автомобиль, свернувший за угол” (Там же.- С. 35). Мы можем делать что-то, уп­равляемые бессознательным, когда цель выпала из сознания.

Юнг иначе, чем Фрейд интерпретирует сновидения. Он обна­ружил, что многие сны представляют образы и ассоциации, анало­гичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. В отличие от мифов и сказок это непосредственная психическая данность, не прошедшая сознательной обработки. И эти ассоциации и образы ни в коей мере не безжизненные или бессмысленные “пережитки”. Они до сих пор жи­вут и действуют, оказываясь особенно ценными в силу своей “исто­рической” природы. Они образуют мост между теми способами, ко­торыми мы сознательно выражаем свои мысли, и более примитив­ной, красочной и живописной формой выражения. Но эта форма обращена непосредственно к чувству и эмоциям. Эти “историчес­кие” ассоциации и есть звено, связывающее рациональное сознание с миром инстинкта.

Общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психический баланс посредством производства сновидческого материала, который восстанавливает — весьма деликатным обра­зом — целостное психическое равновесие... Сон компенсирует лич­ностные недостатки и в то же время предупреждает об опасности неадекватного пути. Сон — это разговор бессознательного с созна­нием и способ познания бессознательного. Сны “зарождаются в ду­хе, который носит не вполне человеческий характер, а является ско­рее дыханием природы” (Там же.- С. 49). “Таким образом, с помо­щью снов (наряду с интуицией, импульсами и другими спонтанными событиями) инстинктивные силы влияют на активность сознания” (Там же.- С. 61). Бессознательное раньше знает то, что еще не вошло в сознание. В этом предсказательное значение сна. Бессознательное есть предзнание.

В бессознательном присутствует теневая сторона нашей лич­ности. “Безмерно древнее психическое начало образует основу наше­го разума точно так же, как строение нашего тела восходит к общей анатомической структуре млекопитающих. Опытный взгляд анатома или биолога обнаруживает много следов этой исходной стриктуры в наших телах. Искушенный исследователь разума может сходным об­разом увидеть аналогии между образами сна современного человека и продуктами примитивного сознания, его “коллективными образа­ми” и мифологическими мотивами” (Там же.- С. 64). “Смысл и целена­правленность не есть прерогативы разума, они действуют во всяком живом организме. Нет принципиальной разницы между органичес­ким и психическим развитием. Так же, как растение приносит цветы, психическое рождает свои символы” (Там же.- С. 61).

Человек приходит в мир со сложной психикой, в которой при­сутствуют и инстинкты и архетипы бессознательного. “Мыслефор-мы, универсально понимаемые жесты и многочисленные установки следуют образцам, сформировавшимся задолго до того, как человек обрел рефлективное мышление. Можно даже считать, что довольно раннее возникновение человеческой способности к рефлексии яви­лось из болезненных последствий эмоциональных потрясений” (Там же-С. 71).

Сознание, по Юнгу, развилось из эмоций. Бессознательное по­родило разум как закономерный этап эволюции. “Так же, как эволю­ция эмбриона повторяет его предысторию, так и разум развивается путем перехода через ряд доисторических стадий” (Там же.- С. 90), которые не исчезают, а находятся внутри человека.

Современный человек “слеп к тому, что несмотря на свои рациональность и эффективность, он одержим “силами”, находя­щимися вне его контроля. Его демоны и боги вовсе не исчезли, они всего лишь обрели новые имена. И они удерживают его на ходу своим беспокойством, нечетким пониманием, психологическими сложностями, ненасытной жаждой лекарств, алкоголя, табака, пищи и прежде всего огромной массой неврозов” (Там же.- С. 76).

Бессознательное управляет инстинктивными тенденциями, склонностями, выраженными в соответствующих мыслеформах. Архетипы создают мифы, религии, духовную культуру в целом. Юнг рассматривал личностные комплексы как компенсации за односто­ронние или дефектные установки сознания; сходным образом мифы религиозного происхождения можно интерпретировать как вид мен­тальной деятельности для обеспокоенного и страдающего человече­ства в целом — голод, война, болезнь, старость, смерть.

Юнг вывел из психики культуру. Его ученик Э. Фромм (1900-1980) развернул психоанализ в социальном направлении. Различие меж­ду Фроммом и Фрейдом аналогично спору в социобиологии о нали­чии генов эгоизма и альтруизма. По Фромму, неживотная природа человека ведет к социальным конфликтам, а общественное устрой­ство извращает первичные благородные побуждения. Человек стремится к единству с другими людьми, а попадает в сети тотали­таризма. Стремление к справедливости, истине, свободе является неотъемлемой чертой человеческой природы, — утверждает Фромм в работе “Психоанализ и религия”. Если Фрейд исследовал подсознание, Юнг — бессознательное, то Фромм обратился к сверх­сознанию.

Проверка психоанализа с помощью гипноза подтвердила на­личие комплекса Эдипа; на более глубоком уровне присутствуют пе­реживания коллективного бессознательного; затем вспоминается процесс рождения и начинаются трансперсональные переживания, которые некоторые ученые склонны считать подтверждением и кон­цепции перевоплощения. В пользу этого приводят видения, испыты­ваемые людьми в состоянии клинической смерти, и эксперименты по взвешиванию умерших.
В современной психологии можно выделить три основные точ­ки зрения на сознание, простирающиеся от отрицания самоценного значения психики и сознания в бихевиоризме к классической школе психогенеза, утверждающей, что психика и сознание становятся по­сле рождения, до модели “расширяющегося сознания” С. Грофа, в со­ответствии с которой психика и сознание существуют до рождения.