Художественное своеобразие культуры Киевской Руси
На рубеже VIII—IX вв. у восточных славян возникло государство Киевская Русь, происхождение названия которого вызывает много споров. Одни связывают его с названием речки Рось, другие с латинским «ms» («село»), третьи считают его однокоренным со словами «русло», «русалка» и тогда «русские» — это «живущие у воды». Но главным для нас является понимание того — что стало исходной точкой, положившей начало Руси, послужило толчком к объединению племен, к рождению государственности, письменности. Что стало тем энергетическим источником, который позволил Руси за короткий срок стать сильным государством, с богатой и самобытной культурой, войти в мировую цивилизацию, догнать страны Западной Европы, которые проделали к этому времени большой путь средневекового развития и впитали в себя богатейший опыт античности. Большинство историков сходятся на том, что наиболее существенными являются три события: призвание варягов (862 г.)*, захват князем Олегом Киева (882 г.) и, наконец, важнейшее — крещение Руси (989 г.). Все эти события отражены в нашей первой отечественной летописи «Повесть временных лет», написанной монахом Киево-Печерского, монастыря Нестором в конце XI в. Летопись начинает историческое повествование о Руси с 852 г. «В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля» (17; 66). Историческая память нашего народа, рождение памятников русской культуры начинаются с IX в. Двумя актами национального самоотречения, по словам выдающегося историка Соловьева, была отмечена первая страница русской истории. Первый акт — призвание варягов — приобщение себя к западноевропейской гражданственности. Второй акт — принятие христианства — приобщение к православной Византии (21; 81—84).
Историю «выбора веры» мы знаем из летописи уже упомянутого монаха-писателя Нестора «Повесть временных лет», где рассказывается о событиях времен правления князя киевского Владимира Святого. В «Повести временных лет» летописец объясняет выбор православной веры исключительно «фактором красоты». Он рассказывает, что после посещения греческого православного храма посланцы князя Владимира утвердились в христианской вере и сказали: «Мы не можем уже здесь пребывать в язычестве»; эта легенда объясняет нам, почему наши предки предпочли греческую веру латинской.
От Византии к Руси перешел не только православный обряд, Византия оказала большую помощь и в освоении новой религии и культуры. Мастера, построившие первые храмы, художники-иконописцы, создатели великолепных мозаик — были греки и они принесли с собой определенные художественные традиции, но удивляет то, как русский народ органично принял, впитал в себя и, одновременно, творчески развил то высокое искусство, которое унаследовал от Византии.
Итак, отметим главные черты, которые помогут нам понять смысл древнерусского искусства, его неповторимую загадочность и неотразимую притягательность. Первый момент, чрезвычайно важный для понимания развития древней и средневековой русской художественной культуры, заключается в том, что она была неотделима от церкви. В период с конца Х по XVII вв. профессиональное искусство отказалось от светских форм художественной культуры (например, отсутствовали театр, инструментальное исполнительст-во). Культурное пространство целиком было заполнено высокодуховными храмовыми искусствами — зодчеством, иконописью, пением. (Однако отметим, что речь идет только о профессиональном искусстве. О народном творчестве мы ниже будем говорить отдельно). Хочется привести слова искусствоведа Л.А. Рапацкой, которая, на наш взгляд, очень точно определяет смысл происшедшего:
«Христианство с его многовековыми традициями было принято Русью как дар, как ценность, не требующая каких-либо изменений. Это способствовало закреплению устойчивых принципов художественной культуры в целом и каждого вида искусства в частности. Родилось новое православное храмовое искусство, открывшее первую страницу в истории профессиональной художественной культуры Руси. Творчество древнерусских писателей, художников, архитекторов, музыкантов складывалось на основе общепринятых эталонов красоты. Поэтому вся художественная культура XI—XVII вв. была канонической в самом высоком значении этого слова. Через канонические нормы, правила, традиции полнее всего выразилось соборное, надиндивидуальное начало русского искусства» (19). Второй фактор, характерный для древнерусского искусства,— это неукоснительное следование незыблемым правилам, иначе говоря,— канонам. Талант древнерусских художников служил общему делу церкви — соборности, и поэтому чаще всего оставался анонимным. Третий момент, раскрывающий особенность древнерусского искусства,— это его символичность, которая заключалась в стремлении выразить тайны бытия особым языком. «Символ есть связь между двумя мирами, знак иного мира в этом мире»,— писал НА. Бердяев (3; 78). Для культуры Древней Руси символы — это знаки, выражающие отношения между двумя мирами: земным и неведомым, человеческим и запредельным. Творчество художника должно было приблизить эти миры друг к другу. В искусстве Древней Руси использовалась система символов, основанных на текстах Священного Писания. Каждый вид искусства имел свою выразительную символику: у живописи была символика цвета, в литературе — слова, в музыке — звука.
Хочется остановиться еще на одной поразительной особенности эстетического отражения мира творцами Древней Киевской Руси — это восприятие жизни, как бы «с высоты птичьего полета», через пространственные, временные и исторические масштабы. Некий «космизм», когда все освещается с больших дистанций пространства, времени и ценностей иерархии. Эта, на наш взгляд, чрезвычайно интересная особенность древнерусского искусства, была удивительно точно отмечена академиком Д.С. Лихачевым. «В это время все события рассматриваются как бы с огромной заоблачной высоты. Даже само творчество как бы требовало того же пространственного характера. Произведения создавались в разных географических пунктах. Многие произведения писались несколькими авторами в разных концах Русской земли. Летописи все время перевозились с места на место и повсюду дополнялись местными записями. Происходил интенсивнейший обмен историческими сведениями между Новгородом и Киевом, Киевом и Черниговом, Черниговом и Полоцком, Переяславлем Русским и Переяславлем Залесским, Владимиром Залесским и Владимиром Волынским. В обмен летописными сведениями были втянуты самые отдаленные пункты Руси. Летописцы как бы искали друг друга за сотни верст. И нет ничего более неправильного, как представить себе летописцев отрешенными от жизни и замкнутыми в тиши своих тесных келий. Кельи могли и быть, но ощущали летописцы себя в пространстве всей Руси». И далее: «Литература Руси XI—XII вв. в целом — это своеобразное «хождение». Завязываются связи с Византией, Болгарией, Сербией, Чехией и Моравией, делаются переводы с многих языков. Это литература, «открытая» для переноса в нее многих произведений с юго-запада и запада Европы. Ее границы с соседними литературами очень условны... Поэтому Мономах в своем «Поучении» постоянно говорит о своих походах и переездах. Поэтому и в летописи события — это события в движении — походы, переезды князя из одного княжения в другое <...> В этих условиях становятся понятными и некоторые черты «Слова о полку Игореве». «Слово» охватывает огромные пространства. Битва с половцами воспринимается как космическое явление. Пение славы «вьется» с Дуная через море до Киева. Плач Ярославны обращен к солнцу, ветру, Днепру. Поэтому такое значение приобретают в художественной ткани «Слова о полку Игореве» птицы их перелеты на огромные расстояния. Там, где динамизм — там всегда приобретает особое значение время, история» (12; 91).
Сказанное Д.С. Лихачевым о литературе, безусловно, распространяется на всю культуру этого периода. Многие исследователи, историки, искусствоведы отмечают удивительную способность русской художественной культуры впитывать в себя и органично принимать, творчески дополняя ее собственными исканиями, стилистику и особенности культур других городов. Эта способность помогла русским мастерам создать совершенно уникальные произведения искусств. В художественном стиле церквей как западной Украины (Галиция и Волынь), так и восточной Руси (Суздаль и Рязань) переплетаются и романские и закавказские (грузинские и армянские) стилистические влияния.
О многочисленных связях с другими странами, и в первую очередь с Европой, свидетельствует и известнейший русский историк С.М. Соловьев (21), который отмечает, что Великий князь Ярослав Мудрый, этот «Соломон Киевской Руси», законодатель, просветитель и творец Киевской Софии, скрепил союз с Францией тесными семейными узами. В 1048 г. в Киев прибыли три французских епископа просить у Ярослава руки его дочери Анны для короля Генриха I. Сестра другой Анны, жены Владимира Святого, Феофа-ния была супругой императора Отгона II. При Владимире католический монах Бонифаций, ехавший проповедовать печенегам, был радушно принят и обласкан киевским князем. Папа Григорий VII поддержал русского князя Изяслава против польского короля Болеслава, называя в посланиях Изяслава «королем русским». Очень интересной представляется аналогия между Древней Русью и античностью, для которой так же был характерен «космизм» восприятия. По словам Соловьева: «Военная, рыцарская Русь Киева напоминает своими настроениями «Илиаду». Можно было провести много аналогий. Назовем здесь «Прощание Гектора с Андромахой» и «Плач Ярославны», тогда как торговля, приморская культура Новгорода ближе к быту ионической Греции, обрисованному в «Одиссее». Но на всей культуре лежит печать христианского идеала и византийского аскетизма. Князь Киева — это рыцарь-монах, но облик его много симпатичнее, чем облик рыцаря Западной Европы. Правда, мы не имели в Киеве поэтического культа Мадонны, но зато христианский идеал целомудрия, нищелюбия и смирения здесь воспринят более совершенно, чем на феодальном Западе» (21; 84).
Из поколения в поколение художники, музыканты, писатели, архитекторы Древней Руси претворяли в своем творчестве стройную, глубоко осознанную художественную картину мира. Следует очень высоко оценить все достижения древнерусской культуры:
высокий уровень грамотности и развитие политической и дипломатической практики, интенсивность развития юридической мысли и культурных связей, художественных ремесел, особенно в технике изготовления эмалей, черни, финифти, резьбы по камню, изготовления книжных украшений и военного дела. Но, в первую очередь, — это искусство, которое отличалось лаконичностью, красочностью, жизнерадостностью, смелостью в решении художественных задач. Отвечая на вопрос: что же замыслил Творец о России? Н.А. Бердяев утверждал, что русский народ на протяжении своей истории вынашивал высокие идеи духовного смысла бытия и соборного братства людей. Эти идеи получили наиболее законченное и совершенное воплощение именно в искусстве — литературе, музыке, живописи, архитектуре. Загадочная Русь, которую и «умом не понять», и «аршином общим не измерить», отражалась в уникальных творениях искусства (3).