Художественное своеобразие культуры Киевской Руси

На рубеже VIII—IX вв. у восточных славян возникло государство Киевская Русь, происхождение названия которого вызывает много споров. Одни связывают его с названием речки Рось, другие с латинским «ms» («село»), третьи считают его однокоренным со словами «русло», «русалка» и тогда «русские» — это «живущие у воды». Но главным для нас является понимание того — что стало исходной точкой, положившей начало Руси, послужило толчком к объединению племен, к рождению государственности, письменно­сти. Что стало тем энергетическим источником, который позволил Руси за короткий срок стать сильным государством, с богатой и самобытной культурой, войти в мировую цивилизацию, догнать страны Западной Европы, которые проделали к этому времени большой путь средневекового развития и впитали в себя богатейший опыт античности. Большинство историков сходятся на том, что наиболее существенными являются три события: призвание варягов (862 г.)*, захват князем Олегом Киева (882 г.) и, наконец, важнейшее — крещение Руси (989 г.). Все эти события отражены в нашей первой отечественной летописи «Повесть временных лет», написанной монахом Киево-Печерского, монастыря Нестором в конце XI в. Летопись начинает историческое повествование о Руси с 852 г. «В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля» (17; 66). Историческая память нашего народа, рождение памятников русской культуры начинаются с IX в. Двумя актами национального самоотречения, по словам выдающегося историка Соловьева, была отмечена первая страница русской истории. Первый акт — призвание варягов — приобщение себя к западноевропейской гражданственности. Второй акт — принятие христианства — приобщение к православной Византии (21; 81—84).

Историю «выбора веры» мы знаем из летописи уже упомянутого монаха-писателя Нестора «Повесть временных лет», где рассказы­вается о событиях времен правления князя киевского Владимира Святого. В «Повести временных лет» летописец объясняет выбор православной веры исключительно «фактором красоты». Он рас­сказывает, что после посещения греческого православного храма посланцы князя Владимира утвердились в христианской вере и сказали: «Мы не можем уже здесь пребывать в язычестве»; эта легенда объясняет нам, почему наши предки предпочли греческую веру латинской.

От Византии к Руси перешел не только православный обряд, Византия оказала большую помощь и в освоении новой религии и культуры. Мастера, построившие первые храмы, художники-ико­нописцы, создатели великолепных мозаик — были греки и они принесли с собой определенные художественные традиции, но удивляет то, как русский народ органично принял, впитал в себя и, одновременно, творчески развил то высокое искусство, которое унаследовал от Византии.

Итак, отметим главные черты, которые помогут нам понять смысл древнерусского искусства, его неповторимую загадочность и неотразимую притягательность. Первый момент, чрезвычайно важ­ный для понимания развития древней и средневековой русской художественной культуры, заключается в том, что она была неот­делима от церкви. В период с конца Х по XVII вв. профессиональное искусство отказалось от светских форм художественной культуры (например, отсутствовали театр, инструментальное исполнительст-во). Культурное пространство целиком было заполнено высокоду­ховными храмовыми искусствами — зодчеством, иконописью, пением. (Однако отметим, что речь идет только о профессиональном искусстве. О народном творчестве мы ниже будем говорить отдель­но). Хочется привести слова искусствоведа Л.А. Рапацкой, которая, на наш взгляд, очень точно определяет смысл происшедшего:

«Христианство с его многовековыми традициями было принято Русью как дар, как ценность, не требующая каких-либо изменений. Это способствовало закреплению устойчивых принципов художе­ственной культуры в целом и каждого вида искусства в частности. Родилось новое православное храмовое искусство, открывшее пер­вую страницу в истории профессиональной художественной куль­туры Руси. Творчество древнерусских писателей, художников, архитекторов, музыкантов складывалось на основе общепринятых эталонов красоты. Поэтому вся художественная культура XI—XVII вв. была канонической в самом высоком значении этого слова. Через канонические нормы, правила, традиции полнее всего выразилось соборное, надиндивидуальное начало русского искусства» (19). Вто­рой фактор, характерный для древнерусского искусства,— это неу­коснительное следование незыблемым правилам, иначе говоря,— канонам. Талант древнерусских художников служил общему делу церкви — соборности, и поэтому чаще всего оставался анонимным. Третий момент, раскрывающий особенность древнерусского искус­ства,— это его символичность, которая заключалась в стремлении выразить тайны бытия особым языком. «Символ есть связь между двумя мирами, знак иного мира в этом мире»,— писал НА. Бердяев (3; 78). Для культуры Древней Руси символы — это знаки, выража­ющие отношения между двумя мирами: земным и неведомым, человеческим и запредельным. Творчество художника должно было приблизить эти миры друг к другу. В искусстве Древней Руси использовалась система символов, основанных на текстах Священ­ного Писания. Каждый вид искусства имел свою выразительную символику: у живописи была символика цвета, в литературе — слова, в музыке — звука.

Хочется остановиться еще на одной поразительной особенности эстетического отражения мира творцами Древней Киевской Руси — это восприятие жизни, как бы «с высоты птичьего полета», через пространственные, временные и исторические масштабы. Некий «космизм», когда все освещается с больших дистанций простран­ства, времени и ценностей иерархии. Эта, на наш взгляд, чрезвы­чайно интересная особенность древнерусского искусства, была удивительно точно отмечена академиком Д.С. Лихачевым. «В это время все события рассматриваются как бы с огромной заоблачной высоты. Даже само творчество как бы требовало того же простран­ственного характера. Произведения создавались в разных географи­ческих пунктах. Многие произведения писались несколькими авторами в разных концах Русской земли. Летописи все время перевозились с места на место и повсюду дополнялись местными записями. Происходил интенсивнейший обмен историческими све­дениями между Новгородом и Киевом, Киевом и Черниговом, Черниговом и Полоцком, Переяславлем Русским и Переяславлем Залесским, Владимиром Залесским и Владимиром Волынским. В обмен летописными сведениями были втянуты самые отдаленные пункты Руси. Летописцы как бы искали друг друга за сотни верст. И нет ничего более неправильного, как представить себе летописцев отрешенными от жизни и замкнутыми в тиши своих тесных келий. Кельи могли и быть, но ощущали летописцы себя в пространстве всей Руси». И далее: «Литература Руси XI—XII вв. в целом — это своеобразное «хождение». Завязываются связи с Византией, Болга­рией, Сербией, Чехией и Моравией, делаются переводы с многих языков. Это литература, «открытая» для переноса в нее многих произведений с юго-запада и запада Европы. Ее границы с соседними литературами очень условны... Поэтому Мономах в своем «Поучении» постоянно говорит о своих походах и переездах. Поэ­тому и в летописи события — это события в движении — походы, переезды князя из одного княжения в другое <...> В этих условиях становятся понятными и некоторые черты «Слова о полку Игореве». «Слово» охватывает огромные пространства. Битва с половцами воспринимается как космическое явление. Пение славы «вьется» с Дуная через море до Киева. Плач Ярославны обращен к солнцу, ветру, Днепру. Поэтому такое значение приобретают в художест­венной ткани «Слова о полку Игореве» птицы их перелеты на огромные расстояния. Там, где динамизм — там всегда приобретает особое значение время, история» (12; 91).

Сказанное Д.С. Лихачевым о литературе, безусловно, распрост­раняется на всю культуру этого периода. Многие исследователи, историки, искусствоведы отмечают удивительную способность рус­ской художественной культуры впитывать в себя и органично принимать, творчески дополняя ее собственными исканиями, сти­листику и особенности культур других городов. Эта способность помогла русским мастерам создать совершенно уникальные произ­ведения искусств. В художественном стиле церквей как западной Украины (Галиция и Волынь), так и восточной Руси (Суздаль и Рязань) переплетаются и романские и закавказские (грузинские и армянские) стилистические влияния.

О многочисленных связях с другими странами, и в первую очередь с Европой, свидетельствует и известнейший русский исто­рик С.М. Соловьев (21), который отмечает, что Великий князь Ярослав Мудрый, этот «Соломон Киевской Руси», законодатель, просветитель и творец Киевской Софии, скрепил союз с Францией тесными семейными узами. В 1048 г. в Киев прибыли три француз­ских епископа просить у Ярослава руки его дочери Анны для короля Генриха I. Сестра другой Анны, жены Владимира Святого, Феофа-ния была супругой императора Отгона II. При Владимире католи­ческий монах Бонифаций, ехавший проповедовать печенегам, был радушно принят и обласкан киевским князем. Папа Григорий VII поддержал русского князя Изяслава против польского короля Бо­леслава, называя в посланиях Изяслава «королем русским». Очень интересной представляется аналогия между Древней Русью и ан­тичностью, для которой так же был характерен «космизм» воспри­ятия. По словам Соловьева: «Военная, рыцарская Русь Киева напоминает своими настроениями «Илиаду». Можно было провести много аналогий. Назовем здесь «Прощание Гектора с Андромахой» и «Плач Ярославны», тогда как торговля, приморская культура Новгорода ближе к быту ионической Греции, обрисованному в «Одиссее». Но на всей культуре лежит печать христианского идеала и византийского аскетизма. Князь Киева — это рыцарь-монах, но облик его много симпатичнее, чем облик рыцаря Западной Европы. Правда, мы не имели в Киеве поэтического культа Мадонны, но зато христианский идеал целомудрия, нищелюбия и смирения здесь воспринят более совершенно, чем на феодальном Западе» (21; 84).

Из поколения в поколение художники, музыканты, писатели, архитекторы Древней Руси претворяли в своем творчестве строй­ную, глубоко осознанную художественную картину мира. Следует очень высоко оценить все достижения древнерусской культуры:

высокий уровень грамотности и развитие политической и дипло­матической практики, интенсивность развития юридической мысли и культурных связей, художественных ремесел, особенно в технике изготовления эмалей, черни, финифти, резьбы по камню, изготов­ления книжных украшений и военного дела. Но, в первую очередь, — это искусство, которое отличалось лаконичностью, красочностью, жизнерадостностью, смелостью в решении художественных задач. Отвечая на вопрос: что же замыслил Творец о России? Н.А. Бердяев утверждал, что русский народ на протяжении своей истории вына­шивал высокие идеи духовного смысла бытия и соборного братства людей. Эти идеи получили наиболее законченное и совершенное воплощение именно в искусстве — литературе, музыке, живописи, архитектуре. Загадочная Русь, которую и «умом не понять», и «аршином общим не измерить», отражалась в уникальных творениях искусства (3).