Содержание

1. Решение Кантом основного вопроса философии.
2. Учение Канта о «вещи в себе».
3. Агностицизм и априоризм у Канта.

   Список литературы

Приложение

1. Решение Кантом основного вопроса философии.

Иммануил Кант родился в Кенигсберге (ныне Калининград) в Восточной Пруссии в 1724 году. Отец его был шорником, а мать - домохозяйкой, шестеро их детей не дожили до зрелого возраста. Кант вспоминал родителей с теплотой и благодарностью, видя в них образец безупречной честности.

В 1740 году он был возведен в степень магистра в Кенигсбергском университете, где прослушал курсы философии и науки. По окончании университета, с 1747 по 1754 гг., Кант вынужден был зарабатывать на жизнь репетиторством, но, несмотря на нищету, работал много и продуктивно.

В 1755 году он был возведен в степень магистра в Кенигсбергском университете, где в 1770 году с диссертацией "De mundi sensibilis atque intelligibilis forma et principiis" ("О форме и прин­ципах чувственного и интеллигибельного мира") победил на кон­курсе, 12 лет спустя после поражения. Во всем полагаясь только на собственные силы, немецкий философ презирал низкопоклон­ство, карьеризм и протекционизм, став символом добропорядочности в науке. Равнодушный к богатству и славе, он отказался от кафедры в Галле, где барон фон Цедлиц назначил ему жалование в три раза большее, чем в Кенигсберге. После напряженного поиска в 1781 году вышла в свет "Критика чистого разума", вслед за ней в 1788 — "Критика практического разума", а в 1790 - "Критика способности суждения". Последние годы жизни философа отмечены двумя событиями. В 1786 году умер Фридрих II, покровитель просветителей, его преемник Фридрих Вильгельм II выразил не­удовольствие по поводу кантианской "Религии в пределах только разума". Кант счел за благо подчиниться, памятуя, что не все то истина, что о себе кричит.

Другое событие связано с интерпретацией критицизма в духе спиритуализма Фихте, чему Кант пытался оказать сопротивление, но, едва поняв необратимость такого развития, замкнулся в себе. На исходе жизни Канта настигла худшая из бед — слепота. Память и ясность ума предательски замутились, превратив его почти в при­зрак. В 1804 году Канта не стало. В заключении к "Критике практического разума" Кант писал: "Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне".

На решение Кантом основного вопроса философии повлияли математика, физика, естествознание. Математика как наука, не эмпирически, а априорно определяю­щая свой предмет, рождена греческим гением. Естествоиспытатели кантовской эпохи поняли, что разум видит только то, что сам создает по собственному плану, что он с принципами своих сужде­ний должен идти впереди согласно постоянным законам и застав­лять природу отвечать на его вопросы, а не тащиться у нее словно на поводу, так как в противном случае наблюдения, произведенные случайно, без заранее составленного плана, не будут связаны необ­ходимым законом, между тем как разум ищет такой закон и нужда­ется в нем. Разум должен подходить к природе, с одной стороны, со своими принципами, сообразно лишь с которыми согласующиеся между собой явления и могут иметь силу законов, и, с другой стороны, с экспериментами, придуманными сообразно этим прин­ципам для того, чтобы черпать из природы знания, но не как школьник, которому учитель подсказывает все, что он хочет, а как судья, заставляющий свидетеля отвечать на предлагаемые им вопро­сы. Поэтому даже физика обязана столь благоприятной для нее революцией в способе своего мышления исключительно лишь счастли­вой догадке — сообразно с тем, что сам разум вкладывает в природу, искать (а не придумывать) в ней то, чему он должен научиться у нее и чего он сам по себе не познал бы. Тем самым естествознание впервые вступило на верный путь науки после того, как оно в течение многих веков двигалось ощупью". И все-таки в метафизике мы видим одни шатания и конфуз, что говорит о ее донаучном состоянии. Может быть, конституироваться как науке непосильное для нее занятие? Тогда почему природа так сильно внедрила в нее метафизические проблемы? Или дороги в науку для метафизики просто нет?

До сих пор пытались объяснить познание вращением субъекта вокруг объекта. Но и по сей день многое осталось необъяснимым. Ну а если все наоборот, и объект вращается вокруг субъекта? Ведь именно Коперник предположил обратную ситуацию: что не солнце, а земля вращается. Так Кант, уже без метафор, предложил считать, что вовсе не субъект, познавая, открывает объективные законы, но наоборот, объект, приспосабливаясь, становится познаваемым по законам субъекта.

Кант дерзко предположил, что объекты, возможно, приспосабливаются к нашему чувственному созерцанию. Не интеллект вырабатывает по­нятия, способные выразить объект, но, наоборот, объекты, как только они помыслены, начинают регулироваться и согласовываться с понятиями интеллекта. Теперь понятно, каково основание апри­орных синтетических суждений — чувствующий и мыслящий субъ­ект, или субъект с его законами чувственности и интеллекта. Но, прежде чем объяснить законы чувственности, поясним термин "трансцендентальное", часто употребляемый Кантом. Трансценден­тальным мы называем не всякое априорное знание, говорит фило­соф, а только то, благодаря которому мы узнаем, что те или иные представления, созерцания, понятия применяются и могут сущест­вовать исключительно a priori, а также как это возможно; трансцен­дентальное касается возможности или применения априорного по­знания. Отсюда ясно, что Кант называет трансцендентальными модусы, или структуры чувственности и рассудка. Они названы априорными именно потому, что свойственны субъекту, а не объек­ту, но все же это структуры, представляющие условия, без которых невозможен любой опыт по поводу какого бы то ни было объекта. Трансцендентальное, следовательно, это условие познаваемости объектов (условие чувственной воспринимаемости и мыслимости объектов). Мы, наконец, подошли к смыслу "коперниканской ре­волюции": в классической метафизике трансцендентальными были бытийные условия, то есть условия, без которых нет самого объекта, бытия как такового. Но после Коперника стало бессмысленно говорить об объективных условиях как таковых. Остался объект - от­носительно субъекта, а трансцендентальное стало означать смеще­ние с объекта на субъект, то есть то, что субъект вносит в объект в процессе познавательного действа.

Таким образом, объективно Кант находится на позициях дуализма, поскольку считает, что в основе мира лежат два самостоятельных начала – обязательно – духовное, и обязательно – материальное.

По отношению Канта к самому основному вопросу философии данного философа можно отнести к индифферентному подходу, поскольку Кант считает основным вопросом философии иные вопросы, а конкретно:  Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?

Это обусловлено тем, что в основе философского учения Канта лежит проблема определения  специфики познающего субъекта. Предметом теорети­ческой философии, по Канту, должно быть не изучение самих по себе вещей — природы, мира, человека,— а исследование познава­тельной деятельности, установление законов человеческого разума и его границ. В этом именно смысле Кант называет свою филосо­фию трансцендентальной. Он называет свой метод также крити­ческим, в отличие от догматического метода рационализма XVII ве­ка, подчеркивая, что необходимо в первую очередь предпринять критический анализ наших познавательных способностей, чтобы выяснить их природу и возможности. Таким образом, гносеологию, Кант ставит на место онтологии, тем самым осуществляя переход от метафизики субстанции к теории субъекта.

2. Учение Канта о «вещи в себе».

Вещь в себе - центральное понятие в философской системе И. Канта. Утверждая, что субъект познает только то, что сам он и творит, Кант проводит водораздел между миром явлений и непознаваемым миром «вещей в себе». В мире явлений царит необходимость, все здесь обусловлено другим и объясняется через другое. Тут нет места субстанциям в их традиционном понимании, то есть тому, что существует само через себя, как некоторая цель сама по себе. Мир опыта в целом только относителен, он существует благодаря отнесению к трансцендентальному субъекту. Между «вещами в себе» и явлениями сохраняется отношение причины и следствия: без «вещей в себе» не может быть и явлений. Кант не может тут избавиться от противоречия: он применяет здесь незаконно одну из категорий рассудка — причинность — по отношению к «вещам в себе».

Мир «вещей в себе», или, иначе говоря, умопостигаемый мир, мог бы быть доступен лишь разуму, ибо он полностью закрыт для чувственности. Но разуму теоретическому, то есть науке, но Канту, он недоступен. Однако это не значит, что мир этот вообще никак не свидетельствует о себе человеку: он, по Канту, открывает­ся практическому разуму, или разумной воле. Практическим разум здесь называется потому, что его функция — руководить поступками человека, то есть устанавливать принципы нравст­венного действия. Воля позволяет человеку определять свои дейст­вия всеобщими предметами (целями разума), а потому Кант и называет ее разумом практическим. Существо, способное действо­вать в соответствии со всеобщими, а не только эгоистическими целями, есть свободное существо.

Раньше философы были, говорит Кант, на территории чистого рассудка, где каждой вещи есть свое место. Но ведь это остров с неподвижными границами, вокруг бушующий океан, империя иллюзий, где туманы и льды, готовые вот-вот растаять, кажутся новыми странами и, постоянно обманывают пустыми надеждами мореплавателей. Прежде чем пуститься в путь, бросим взгляд на карту местности, которую хотим покинуть и куда хотим прибыть, возможно, там и дома-то не построить... Море, метафора "вещи в себе", и есть метафизика, которой Кант посвя­щает свою диалектику. Мы должны удовлетвориться островом, где обитаем, ведь за его пределами вряд ли есть материк, где можно возвести дом на прочном фундаменте. Территория познания фе­номенов - единственно надежное знание. Наш рассудок, как вытекает из аналитики, не может переступить границ чувственнос­ти, ибо лишь из нее он получает содержание. Априори рассудок только предвосхищает форму возможного опыта. Сам себя рассудок не определяет и познавать объекты априори не может. Рассудок и чувственность могут определять объекты лишь в союзе. Разделив их, мы получим созерцания без понятий или понятия без созерцаний, что к объектам уже отношения иметь не будет. Поэтому выход за пределы феноменов структурно невозможен. Тем не менее, когда мы говорим о феноменах, отделяя наш способ созерцания объектов от их природы самих по себе, то эти мыслимые объекты, которые вне нашего созерцания, мы называем ноуменами, заключает Кант. Ноумен можно понимать негативно, как то, что мыслимо без связи с нашим чувственным созерцанием. В позитивном смысле ноумен — объект интеллектуального) созер­цания. Кант говорит о своей теории чувственности и ноуменах в негативном смысле. Мы не можем позитивно знать ноумены, поскольку интеллектуальное созерцание — вне нашей компетенции и доступна разве что сверхчеловеческому разуму. Понятие ноумена проблематично: не будучи противоречивым, оно в принципе мыс­лимо, но малоэффективно. Ноумен - предельное понятие, огра­ничивающее претензии чувственности. Понятие ноумена необхо­димо, подчеркивает Кант, чтобы чувственное созерцание не переступало пределов вещи в себе, ограничиваясь объективной ценностью чувственного. Но, следует иметь в виду, что сфера за пределами феноменов пуста: разум лишь проблематично знает о ней. Ноумен же не только проблематичен, он неизбежен как понятие предела чувственности.

Согласно Канту, научное познание универсально и необходимо, но оно занимается лишь явлениями. Более того, именно в таком качестве оно и необходимое, и всеобщее, ведь эти качества вытекают лишь из субъекта и его априорных структур. Феномен часть чего-то большего: если есть нечто, являющееся для меня, значит, есть что-то для себя, то есть метафеноменальная реальность. Более того, понятие ноумена — опора кантианства. Мы были до сих пор, говорит Кант, на территории чистого рассудка, где каждой вещи есть свое место. Но ведь это остров с неподвижными границами, вокруг бушующий океан, империя иллюзий, где туманы и льды, готовые вот-вот растаять, кажутся новыми странами и, постоянно обманывают пустыми надеждами мореплавателей. Прежде чем пуститься в путь, бросим взгляд на карту местности, которую хотим покинуть и куда хотим прибыть, возможно, там и дома-то не построить... Море, метафора "вещи в себе", и есть метафизика, которой Кант посвя­щает свою диалектику. Мы должны удовлетвориться островом, где обитаем, ведь за его пределами вряд ли есть материк, где можно возвести дом на прочном фундаменте. Территория познания фе­номенов — единственно надежное знание. Наш рассудок, как вытекает из аналитики, не может переступить границ чувственнос­ти, ибо лишь из нее он получает содержание. Априори рассудок только предвосхищает форму возможного опыта. Сам себя рассудок не определяет и познавать объекты априори не может. Рассудок и чувственность могут определять объекты лишь в союзе. Разделив их, мы получим созерцания без понятий или понятия без созер­цаний, что к объектам уже отношения иметь не будет. Поэтому выход за пределы феноменов структурно невозможен. Тем не менее, когда мы говорим о феноменах, отделяя наш способ созерцания объектов от их природы самих по себе, то эти мыслимые объекты, которые вне нашего созерцания, мы называем ноуменами, заключает Кант. Ноумен можно понимать негативно, как то, что мыслимо без связи с нашим чувственным созерцанием. В позитивном смысле ноумен — объект интеллектуального) созер­цания. Кант говорит о своей теории чувственности и ноуменах в негативном смысле. Мы не можем позитивно знать ноумены, поскольку интеллектуальное созерцание — вне нашей компетенции и доступна разве что сверхчеловеческому разуму. Понятие ноумена проблематично: не будучи противоречивым, оно в принципе мыс­лимо, но малоэффективно. Ноумен - предельное понятие, огра­ничивающее претензии чувственности. Понятие ноумена необхо­димо, подчеркивает Кант, чтобы чувственное созерцание не переступало пределов вещи в себе, ограничиваясь объективной ценностью чувственного. Но, следует иметь в виду, что сфера за пределами феноменов пуста: разум лишь проблематично знает о ней. Ноумен же не только проблематичен, он неизбежен как понятие предела чувственности.

3. Агностицизм и априоризм у Канта.

Наше познание, как всегда отмечали философы, имеет две ветви — чувственность и рассудок. Они разнятся не по степени (как полагал Лейбниц), от смутного до ясного, а по самой природе. Возможно, говорит Кант, корень у них был общий, но нам он неизвестен. Посредством чувственности объекты нам даны, мыслят­ся же предметы рассудком. Как бы там ни было, но необходимо отдельно изучать объекты в том порядке, как они сначала нам даны, а потом помыслены. Теорию чувства и чувственности Кант называет эстетикой, но не в обыденном смысле слова, а в этимологическом (aisthesis - от греч. чувство, ощущение). Таким образом, трансцен­дентальная эстетика изучает чувственные структуры, с помощью которых человек воспринимает ощущения, формы чувственного познания, априорные, по выражению Канта, принципы чувствен­ности. Кант дает следующие терминологические разъяснения: а). Ощущение — действие предмета на способность представления, поскольку мы подвергаемся воздействию (например, когда мы чув­ствуем холод или жар, сладкое или горькое, видим красное или зеленое); б). Чувственность (восприимчивость) — способность по­лучать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас; в). Созерцание — непосредственное познание объектов. По Канту, есть один тип созерцания, и это чувственность. Челове­ческий рассудок не созерцает, но, когда думает, всегда сверяется с чувственными данными; г). Объект чувственного созерцания назы­вается феноменом, от греческого phainomenon — являемое, обнаружимое. В чувственном опыте мы улавливаем не объект как таковой, но то, как он нам предстает. Ведь ощущение — это изменение (действие), которое объект производит в субъекте; д). В феномене (т. е. в вещи, представленной в чувственном опыте) Кант различает форму и материю. Материя, данная в отдельных чувствах, или модификациях, производимых в нас объектами, всегда апостериорна (нельзя почувствовать холодное или горячее, сладкое или горькое иначе как после опытной проверки, но не до нее). Форму же задает субъект, благодаря ему чувственные данные выстраиваются в опре­деленные отношения. Форма, по Канту, скорее способ функциони­рования нашей чувственности, и как таковая она априорна; е). Кант называет "эмпирическим созерцанием" познание, в котором при­сутствуют ощущения, и "чистым созерцанием" форму, предшест­вующую материи и конкретным ощущениям; ж). Есть две формы чувственности, или чистого созерцания: пространство и время. Ясно, что пространство и время перестают, по Канту, быть онтоло­гическими структурами объектов, становясь собственными функ­циями субъекта, "чистыми формами чувственного созерцания как принципами познания".

Чтобы познать пространство и время, нет нужды далеко ходить, ведь они даны нам априори и внутри нас. Пространство — форма внешнего чувства, условие чувственного представления внешних объектов.

Время — форма (или способ функционирования) внутреннего чув­ства, обнимающая все, что так или иначе внутренне проявлено. Абсолютной реальностью, по Канту, пространство и время быть не могут, как не могут быть независимыми от нашего чувственного созерцания. Другие разумные существа, с другой организацией чувств, возможно, постигали бы мир вне времени и пространства.

Теперь понятно, что Кант имел в виду, говоря об их "эмпири­ческой реальности" и "трансцендентальной идеальности". Про­странство и время эмпирически реальны, ибо любой объект дан внутри них. Они трансцендентально идеальны, ибо, не будучи вещными, они только формы нашего чувственного созерцания (формы не объекта, а субъекта). Объекты сами по себе могут быть открыты только созерцанию Божественного рассудка, и то в самый момент их творения. Наше созерцание, поскольку оно не изначаль­но, чувственно, не производя свое содержание, зависимого от суще­ствования предметов, влияющих на субъект. Следовательно, форма чувственного познания зависит от нас, но содержание не зависит, оно задано. Каковы же основания геометрии и математики? Фунда­мент их не в содержании, а в форме знания, то есть в "чистом созерцании пространства и времени". Именно поэтому математико-геометрические положения обладают абсолютной и всеобщей не­обходимостью, ведь время и пространство - априорные структуры субъекта, а не объекта. Когда мы говорим: "три линии образуют треугольник", то мысленно конструируем треугольник, синтетичес­ки ограничивая пространство посредством априорного созерцания. Математика же основывается на времени: сложить, вычесть, умно­жить, все эти операции разворачиваются во времени. Как возможны синтетические априорные суждения? — главная проблема трансцен­дентальной философии, решаемая в связи с проблемой пространства и времени. Используя априорные синтетические суждения, мы не идем дальше чувственных объектов.

В самой общей форме кантонское понимание процесса позна­ния можно представить себе следующим образом. Нечто неизвест­ное — вещь сама по себе, воздействуя на чувственность человека, порождает многообразие ощущений. Эти последние упорядочи­ваются с помощью априорных форм созерцания — пространства и времени; располагаясь как бы рядом друг с другом в простран­стве и времени, ощущения составляют предмет восприятия. Вос­приятие носит индивидуальный и субъективный характер; для того чтобы оно превратилось в опыт, то есть в нечто общезначимое и в этом смысле объективное (объективность Кант как раз и отождествляет с общезначимостью), необходимо участие другой познавательной способности, а именно мышления, оперирующего понятиями. Эту способность Кант именует рассудком. Кант определяет рассудок как спонтанную деятельность, отличая ее тем самым от восприимчивости, пассивности, характерной для чувст­венности. Однако при этом деятельность рассудка формальна, она нуждается в некотором содержании, которое как раз и поставляет­ся чувственностью. Рассудок выполняет функцию подведения многообразия чувственного материала (организованного на уровне восприятия с помощью априорных форм созерцания) под единство понятия.

Отвечая на вопрос, как индивидуальное восприятие становит­ся общезначимым, всеобщим опытом, Кант утверждает: этот пере­ход осуществляет рассудок с помощью категорий. Именно то обстоятельство, что рассудок сам конструирует предмет сообразно априорным формам мышления — категориям,— снимает, по Кан­ту, вопрос о том, почему предметы согласуются с нашим зна­нием о них. Мы можем познать только то, что сами создали,— эта формула лежит в основе теории познания Канта, поставившего деятельность трансцендентального субъекта на место субстанции прежнего рационализма.

Однако, отвергнув субстанционализм прежней философии, Кант оказался перед вопросом: что именно служит последним основанием единства, без которого рассудок не мог бы осущест­влять свою функцию объединения многообразного? Такое высшее единство Кант может искать только в субъекте. И он усматривает его в том всегда тождественном себе акте, который сопровождает все наши представления и впервые делает их возможным: акте самосознания, выражающемся в формуле: «Я мыслю». Этот акт Кант называет трансцендентальным единством апперцепции (са­мосознания) и считает его источником всякого единства. Ка­тегории представляют собой, по Канту, как бы частные формы (спецификации) этого высшего единства. И в то же время Кант не считает рассудок высшей познавательной способностью: ему недостает цели, то есть движущего стимула, который давал бы на­правление его деятельности.

Существует ли среди наших познавательных способностей та­кая, которая могла бы руководить деятельностью рассудка, ставя) перед ним определенные цели? Согласно Канту, такая способность существует, и называется она разумом. К Канту восходит то различие между рассудком и разумом, которое затем играет важ­ную роль у всех последующих представителей немецкого идеа­лизма — Фихте, Шеллинга и Гегеля. И рассудок, по Канту, всегда переходит от одного обусловленного к другому обусловленному, не имея возможности закончить этот ряд некоторым последним — безусловным, ибо в мире опыта нет ничего безусловного. В то же время человеку свойственно стремление обрести абсолютное знание, то есть, говоря словами Канта, получить абсолютно безус­ловное, из которого, как из некоей первопричины, вытекал бы весь ряд явлений и объяснялась бы сразу вся их совокупность. Такого рода безусловное предлагает нам разум в виде. Когда мы ищем последний безусловный источник всех явлений внутреннего чувства, мы, говорит Кант, получаем идею души, кото­рую традиционная метафизика рассматривала как субстанцию, наделенную бессмертием и свободной волей. Стремясь подняться к последнему безусловному всех явлений внешнего мира, мы при­ходим к идее мира, космоса в целом. И наконец, желая постигнуть абсолютное начало всех явлений вообще — как психических, так и физических,— наш разум восходит к идее бога.

Таким образом, достижение последнего безусловного - это задача, к которой стремится разум. Но тут возникает неразре­шимое противоречие. Чтобы у рассудка был стимул к деятельности, он, побуждаемый разумом, стремится к абсолютному знанию; но эта цель всегда остается недостижимой для него. А поэтому, стремясь к этой цели, рассудок выходит за пределы опыта; между тем лишь в этих пределах его категории имеют законное приме­нение. В этом случае рассудок впадает в иллюзию, в заблуждение, предполагая, что с помощью категорий он в состоянии познавать внеопытные вещи сами по себе.

Эта иллюзия, согласно Канту, характерна для всей предшест­вующей философии. Доказать, что идеям разума не может соответ­ствовать реальный предмет, Кант пытается с помощью обнаруже­ния противоречивого характера этого мнимого предмета. Напри­мер, если мы возьмем идею мира в целом, то, оказывается, можно доказать справедливость двух противоречащих друг другу утверж­дений, характеризующих свойства мира. Так, тезис о том, что мир ограничен в пространстве и имеет начало во времени, так же до­казуем, как и противоположный тезис, согласно которому мир бесконечен в пространстве и безначален во времени. Обна­ружение такого противоречия (антиномии), согласно Канту, сви­детельствует о том, что предмет, которому приписываются эти взаимоисключающие определения, непознаваем. Диалектическое противоречие, по Канту, свидетельствует о неправомерном при­менении нашей познавательной способности. Диалектика харак­теризуется, таким образом, отрицательно: диалектическая ил­люзия имеет место там, где с помощью конечного человече­ского рассудка пытаются конструировать не мир опыта, а мир вещей самих по себе.

Список литературы

1. Введение в философию. Учебник для высших учебных заведений. В 2 т. Т.2. – М.: Политиздат, 1989.
2. История философии: Учебное пособие для вузов / Под ред. А.Н. Волкова. – М.: ПРИОР, 1997.
3. Круглов А. Н. О происхождении априорных представлений у И. Канта // Вопросы философии. 1999. №1. С. 106 – 123..
4. Лешкевич Т. Г. Философия. – М.: Инфр-М, 2000.
5. Мудрагей Н. Е. Вещь в себе: от непознаваемости к узнаваемости (Кант-Шопенгауэр) // Вопросы философии. 1998. № 10. С. 126 - 130.
6. Радугин А.А. Философия: курс лекций. – М.: Центр, 1998.

Приложение

© Размещение материала на других электронных ресурсах только в сопровождении активной ссылки

Вы можете заказать оригинальную авторскую работу на эту и любую другую тему.