Философия и логика постмодерна

В континууме постмодер­на иногда выделяют два вектора. Первый направлен на деконструкцию или элиминацию, оставшихся в наследство от классической эпохи или эпохи Нового времени ценностей, как то: Бог, истина, смысл, красота. Второй направлен на сохранение этих ценностей как эталонных единиц на шкале мировосприятия, хотя и оставляет за собой право наполнять их специфическим и отличным от традици­онного содержанием, которое более адекватно, с точки зрения мо­дернистов, может отражать особенности постмодернистского миро­воззрения. В первом варианте во Вселенной не остается места целям, идеалам, божеству, ибо все лишается смысла. Во втором - они признаны, но многолики, поливариантны и в зависимости от кон­текста изменены порой до неузнаваемости. Они постоянно демонст­рируют свою контекстуальную зависимость.

В первой, «деконструктивной», версии постмодернизм освобо­ждает философию от поиска смысла, науку от поиска истины, а ис­кусство от определенной системы ценностей и самого художествен­ного образа. Во второй версии царит принцип селекции, согласно которому отбор соответствующих фрагментов мировоззренческой мозаики идет с поправкой на ситуацию. Мировоззрение здесь прин­ципиально релятивизируется. Оно может изменяться и переиначи­ваться «вдруг» и «сразу» в зависимости от также стихийно-спонтанно возникающих целей. Негативным экзистенциальным следствием такого положения вещей оказывается то, что «фрагментарное» отношение к миру отзывается «фрагментарным» отношением к самому себе, отсутствием самоидентификации.

Если же говорить о логике постмодерна, минуя избитые опре­деления типа: логика распада, логика абсурда, то следует заметить, что она полифуркационна. В реальности постмодерн видит не одну (моно-) и не две (би-), а множество (поли-) версий, но ни одна из них не является ни полной, ни цельной. Истина не может быть по­стигнута, ибо неизвестно, что с чем должно быть соотнесено и чему должно соответствовать. Следовательно, постмодерн - это не только неотображающее, но и неистинное мировосприятие. Возникает си­туация симуляции действительности, когда текст коллаж, или бри-коллаж одновременно и означают действительность, и замещают ее.

Ж.-ФЛиотар, идеолог постмодерна, видит ключ к пониманию этого непростого явления в том, что в нем осуществлен «выход к культуре многообразия через коллапс тотализации и унифицирую­щего дискурса в повествовании и науке». На место тщательно про­думанной формы становится фрагментарность и внешняя неотделан-ность. Сознание героя предстает как разорванное сознание. Сам текст становится открытым и разомкнутым, он допускает множество ин­терпретаций и различные контексты. Из него не только произвольно считываются (извлекаются) смыслы, в него вчитываются (внедря­ются) весьма субъективистские толкования. Релятивизм выступает одной из определяющих особенностей «логики постмодерна».

В парадигме постмодерна причинность разрушается, будучи при­несенной в жертву изначальной разорванности и атотальности. Несо­временно не только прослеживать какие-либо однозначные и опре­деленные связи причинно-следственной зависимости, но даже упо­минать о причине как источнике, породившем, а следовательно, и ответственном за происходящее. Любое событие мыслится как равно­значное в ряду прочих. Господствует установка на скольжение по по­верхности и перебирание различных составляющих. Эклектизм пред­полагает и смешение опыта прошлых эпох, и причудливую имитацию поверхностных впечатлений. Может быть, поэтому в качестве основ­ных средств означения берутся коллаж и монтаж. Монтаж ответствен за построение структуры. Теперь уже не матрица объяснения, а про­щупывание возможных границ, этакая пограничноеть, блуждание в мире якобы сообщающихся смыслов становится сутью логики пост­модерна, нового взгляда на мир. И как бы ни отталкивало подобное состояние, постмодерн - это новая страница в истории европейской культуры; повернуть которую вспять невозможно.

Ведет ли культура постмодерна ко всеобщему кризису духов­ности? - вопрос не из простых. Плюралистичность и кажущаяся демократичность постмодернистских тенденций не снимает их ост­ро ощущаемую несогласованность с ориентациями повседневности. Ход и течение нашей жизни отличаются от стиля постмодерн. Если постмодерн делает заявку на экстремальность, пиковость, эпа­таж, то стереотипность и рутинность бытовых отношений задает ориентацию на традиционализм, тяготеющую к принятию устояв­шейся ценностной иерархии.

Обыденное мироощущение далеко от принятия постмодерна. Приверженцы рациональности также пытаются отказаться от него из-за обнажившихся в нем связей с дологическим, внерациональ-ным способом мышления. Трудно мирятся с возрастающей попу­лярностью постмодерна академически ориентированные ученые в их стремлениях к устоявшимся правилам, канонам и принципам, типовым решениям и однозначным регламентациям.

Постмодерн, провозглашая новый (постмодернистский) тип реальности, такой, какой она стала в XX в., в наибольшей степе­ни апеллирует к инстинктам, ощущениям вседозволенности, спон­танности и разнообразию вкусов и манер, хаосу. Дистанция между искусством и жизнью сокращается вплоть до полной ликвидации. Вещи «с улицы», так называемый «кич», приобретают значимость художественных произведений. Желая произрастать из реальных жизненных противоречий, постмодерн «цитирует» прозу бытия, ущербность действительности, предлагая свой порядок. Сутью твор­чества становится стремление нейтрализовать утилитарные связи обычных вещей и ввести их в новую смысловую систему, показать-соединение «художественного» с «нехудожественным». Постмодер­нистские ориентации пока еще не вытеснили культуру в ее тради­ционном понимании, они «существуют как бы» на периферии традиционно истолковываемой духовности. В этом климате «рис­ка», в состоянии нестабильности и принципиальной плюралистич-ности ориентации наш современник вынужден постоянно выби­рать себя, самоопределяться, пытаться самоидентифицироваться.